Павла ВульфЛучшая подруга Фаины Раневской. В старом и новом театре

Детство и юность

Павла Леонтьевна родилась в городе Порхове (Псковская губерния) в семье потомственных дворян. Часть источников утверждает, что родители – обрусевшие немцы, однако есть версии, что у них французские или еврейские корни.

Зажиточная семья имела возможность привлекать к образованию детей преподавателей Московского университета. Программу средней школы Павла освоила дома, а после стала студенткой петербургского института благородных девиц.

Девочка мечтала стать актрисой с детства, с удовольствием примеряла разномастные роли в домашних спектаклях. Однажды так очаровалась игрой Веры Комиссаржевской, знаменитой российской актрисы, основательницы собственного театра, что решила во что бы то ни стало тоже посвятит жизнь лицедейству.

Павла написала Вере Федоровне письмо, которое, на удивление, не осталось без ответа. Артистка рекомендовала девушке поступить в драматическую школу Поллак. После Вульф приняло в свои ряды императорское балетное училище, открытое при Александринском театре. Выпускница желала попасть в столичный Художественный театр, но получила отказ. Павле Леонтьевне суждено было сделать блестящую карьеру провинциальной актрисы в амплуа лирической героини.

Театр

Выход на большую сцену Павлы Вульф случился еще в студенческие годы – сыграла Лауру в пьесе «Бой бабочек», написанную немецким драматургом Германом Зудерманом. Дипломированная актриса сначала отправилась на гастроли по Украине вместе со своим кумиром Комиссаржевской. На сценах Николаева, Харькова и Одессы доставались роли в россыпи постановок – играла Лизу в «Волшебной сказке», Поликсену в спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше», Настю в «Борцах». Молоденькая актриса в поведении и внешнем виде пыталась копировать свою наставницу.

В 1901 году Вульф попала в Нижний Новгород, где год отдала антрепризе Константина Незлобина. Здесь творческая биография озарилась ролью Эдвиг из драмы Генрика Ибсена «Дикая утка». Затем служила в Рижском городском театре, где женщине тоже отводили яркие образы – она представала Снегурочкой из знаменитой пьесы Александра Островского, Джульеттой из трагедии Уильяма Шекспира.

Павле Леонтьевне пришлось покочевать по просторам России и Украины. Актрису принимали театры Харькова, Киева, Иркутска, Москвы. А после революции женщина обосновалась в Ростове-на-Дону. Впрочем, ненадолго. Спустя три года игрой Вульф наслаждались жители Симферополя. Копилка работ пополнилась ролями Лизы из «Дворянского гнезда», Нины из «Чайки» и Насти из пьесы Максима Горького «На дне».

В Симферополе открылись дополнительные возможности для развития карьеры. Павлу Вульф пригласили преподавать в театральной школе. Позже, в начале 30-х годов, актриса и уже режиссер театральных постановок руководила классом движения и ставила сценическую речь членам секции Бакинского театра рабочей молодежи.

В 1931 году Вульф вновь оказалась в Москве. Работала не покладая рук, успевала совмещать сцену с преподаванием в школе Камерного театра, потом актерским премудростям учила молодежь в драматической школе, открытой на базе Театра Красной Армии.

Одной из последних работ женщины стала роль Аграфены в пьесе «Волк», созданной Леонидом Леоновым. Однако в 1938 году Павлу Вульф подкосила тяжелая болезнь, из-за которой пришлось проститься со сценой.

Павла Вульф и Фаина Раневская

О знакомстве и дружбе Павлы Леонтьевны с Фаиной Раневской красноречиво написал в воспоминаниях внук Вульф – Алексей Щеглов. Фаина Фельдман осталась под таким сильным впечатлением от игры актрисы Ростовского театра в постановке «Вишневый сад», что на следующий же день явилась к ней домой.

Вульф, страдающая в это утро мигренью, сначала не желала принимать гостью, но та оказалась слишком настойчивой. Фаина Георгиевна умоляла взять ее в труппу. Чтобы отвязаться от девушки, Павла Леонтьевна вручила непонравившуюся по сюжету пьесу и велела прийти через неделю с любой выученной ролью.

Когда будущая Раневская предстала в образе итальянской актрисы, Вульф пришла в восторг и поняла, что перед ней настоящий алмаз. Тем более Фаина подготовилась очень основательно – не поленилась найти в городе итальянца, у которого переняла мимику и жесты. С тех пор Раневская поселилась в доме Павлы Леонтьевны, ставшей для молодого дарования наставником и близкой подругой.

Личная жизнь

С первым мужем Сергеем Анисимовым Павла Вульф прожила недолго. Затем женщина сошлась с барином татарских кровей, сыном военного Константином Каратеевым, который рано ушел из жизни. Актриса не успела развестись с первым супругом и обвенчаться со вторым. Поэтому дочь Ирина, родившаяся в 1906 году, получила фамилию и отчество первого супруга.

Павле Леонтьевне досталась тяжелая жизнь, наполненная разъездами, частой сменой места жительства. Говорят, актриса называла скитания «провинциальной каторгой». Это отразилось на здоровье дочери – Ира сильно заболела.

Выхаживала ребенка костюмерша Наталья Иванова, которую в доме Вульфов называли просто Татой. Девушка взяла на себя все заботы об Ирине, став ей второй мамой. Павла Леонтьевна была безмерно благодарна помощнице за то, что она дает возможность посвящать себя актерскому ремеслу.

В будущем Ирина Сергеевна Вульф стала театральной актрисой и режиссером, играла в спектаклях Константина Станиславского и Юрия Завадского. Женщина подарила Павле Леонтьевне внука Алексея.

Смерть

Последние 20 с лишним лет Павла Вульф тяжело болела. Скончалась великая театральная актриса в начале июня 1961 года. Раневская отмечала, что подруга умирала в страшных муках. До конца своих дней Фаина Георгиевна так и не смирилась с утратой. Павла Леонтьевна покоится на Донском кладбище.

В биографическом сериале «Фаина», который выходит на «Первом канале», Павлу Вульф играет Мария Порошина.

Спектакли

«Снегурочка», Александр Островский - роль Снегурочки

«Ромео и Джульетта», Уильям Шекспир - роль Джульетты

«Дворянское гнездо», Иван Тургенев - роль Лизы

«Чайка», Антон Чехов - роль Нины Заречной

«Вишневый сад», Антон Чехов - роль Ани

«Иванов», Антон Чехова - роль Саши

«Горе от ума», Александр Грибоедов - роль Софьи

«Дикая утка», Генрик Ибсен – роль Эдвиг

Встреча Раневской и Вульф во многом изменила жизнь каждой из них и обеих вместе. Без встречи с Вульф биография Фаины Георгиевны немыслима, вернее, она была бы совсем другой. Между тем и Павла Вульф не раз отмечала, что она без Раневской тоже прожила бы совсем другую жизнь. На закате жизни Фаина Раневская вспоминала: «Павла Леонтьевна спасла меня от улицы. Она меня очень любила, а я относилась к ней молитвенно. Павла Леонтьевна - имя это для меня свято. Только ей я обязана тем, что стала актрисой. В трудную минуту я обратилась к ней за помощью. Она нашла меня способной и стала со мной работать. Научила меня тому, что ей преподал ее великий учитель Давыдов и очень любившая ее Комиссаржевская. Она сделала из меня и человека, и актрису. Если я стала понимать, как вести себя на сцене, - я обязана этим только Павле Леонтьевне».

О своем знакомстве с Павлой Вульф Раневская рассказывала: «В Ростове-на-Дону в 1918 году, работая в цирковой массовке, увидела на сцене театра "Дворянское гнездо" с Павлой Леонтьевной Вульф в роли Лизы Калитиной. Вообще-то я уже видела этот спектакль и именно с Вульф еще в Таганроге, была потрясена ее Лизой, но тогда еще мало что понимала. Теперь впечатление было гораздо более сильным и глубоким. Это решило все. Какой цирк, когда в мире есть такие люди?! Набралась необъяснимого нахальства и отправилась к Павле Леонтьевне со "скромной" просьбой - научить меня играть. Вот так просто». В тот день у Павлы Леонтьевны был приступ мигрени, из-за которого она никого не хотела видеть. Но Фаина пришла на следующий день, она так страстно говорила Павле Леонтьевне о своем желании стать ее ученицей, что уже в тот день между ними завязалась дружба, длившаяся более сорока лет.

Павла Вульф много сделала для театральной карьеры своей подруги Фаины. Уже в день знакомства она дала Фаине пьесу с рекомендацией выбрать любую роль и показаться ей. Фаина выбрала роль итальянской актрисы и в течение недели подготовилась к ней. Она нашла в Ростове итальянца, им оказался булочник из Генуи. Под его руководством Фаина изучала итальянский язык, мимику, жестикуляцию, потратив на учебу практически все деньги, заработанные в цирковой массовке. Появившись перед Павлой Вульф сильно похудевшей, но подготовленной к роли, Фаина произвела на актрису благоприятное впечатление. Позднее Раневская рассказывала: «Со страхом сыграла ей монолог из роли, стараясь копировать Андрееву. Прослушав меня и видя мое волнение, Павла Леонтьевна сказала: "Мне думается, вы способная, я буду с вами заниматься". Она работала со мною над этой ролью и устроила меня в театр, где я дебютировала в этой роли. С тех пор я стала ее ученицей».

Вскоре Павла Леонтьевна пригласила Фаину жить к себе. Отказаться было нельзя - театр отправлялся в Крым, и надеяться на новую случайную встречу с Вульф было нереально. В дальнейшем Фаина Георгиевна и Павла Леонтьевна не представляли свою жизнь друг без друга. Вместе с Павлой Леонтьевной и ее маленькой дочерью Раневская отправилась в Крым. В Симферопольский городской театр, ранее называвшийся Дворянским, точнее - театром Таврического дворянства. Добирались до Симферополя пароходом, через Евпаторию. В своей книге воспоминаний Павла Вульф напишет: «Крымский период был началом творческих успехов Раневской...»

После войны Раневская боялась надолго разлучаться с Павлой Леонтьевной, беспокоилась о ее здоровье, скучала. Из поездок, со съемок Фаина Георгиевна спешила написать ей письмо, открытку - посоветоваться, пожаловаться, успокоить: «Мамочка, попытаюсь тебе объяснить, почему я в таком раскисшем состоянии и подавленности... Когда я вылезла с сырой, не сделанной, не проверенной и не готовой ролью, да к тому же еще ролью, которая мне чуждая и противная, я растерялась, испугалась, вся тряслась, забывала текст, путалась и в итоге испытала что-то вроде нервного шока, потрясения. На премьере ввиду всего вышесказанного был полный провал, на втором спектакле я расшиблась и на третьем еле двигалась, потом я уже на спектаклях разогревалась, но играла и продолжаю играть плохо. Пойми - я не бытовая актриса, быт мне не дано играть, не умею, - я перевела роль в план реалистической буффонады, но и это не верно, а может быть, роль незначительна...» «Мамонька-золотиночка... Все мои мысли, вся душа с тобой, а телом буду к 1-му июля. Отпускают делать зубы, 15-го июля опять съемки, пересъемки и досъемки, т. е. продолжение кошмара. Забот накопилось множество... рада, что скоро обниму тебя, мою родную, дорогую. Не унывай, не приходи в отчаяние. Твоя Фаина».

Дружба Раневской и Вульф продолжалась до конца жизни Павлы Леонтьевны, да и после кончины ее в 1961 году Раневская ежедневно, едва ли не ежечасно вспоминала о ней. Надо ли говорить, каким ударом ее смерть стала для Фаины Георгиевны? Место Вульф в сердце Раневской так и осталось незанятым, зияющим, как открытая рана. Много лет, оплакивая свою потерю, она не переставала благодарить судьбу за то, что ей была послана такая дружба, творческая и человеческая, какая мало кому выпадает на долю. Может быть, именно это дало Раневской основание признаться в конце жизни: «Мне везло на друзей».

Биография

Павла Леонтьевна Вульф - русская актриса, заслуженная артистка Республики (1927). Павла Леонтьевна Вульф была родом из Порхова, из псковских помещиков, которые происходили из рода Васильчиковых, имевших множество дочерей. Одна из них вышла замуж за графа Строганова, владельца огромного имения-майората Волышево (под Порховом), а другая - за сына обрусевшего немецкого барона Карла Вульфа - Леонтия Карловича Вульфа, от брака с которым и родилась Павла Леонтьевна.

Павла Вульф родилась 19 июля 1878 года. Вскоре ее родители переехали из Порхова в Псков, и здесь на них обрушилось несчастье - тяжелая болезнь отца, обрекшая его на бездействие: «Он страдал неизлечимой болезнью и мог передвигаться только в кресле, на колесах... Он никогда не жаловался, и в те немногие часы, когда ему делалось лучше, шутил. Отец никогда не наказывал нас, не повышал голоса, но только огорчался, и это было страшнее наказания». Отец Павлы Вульф прекрасно играл на скрипке и не расставался с ней до конца дней своих: «Вдруг звуки оборвались, скрипка замолкла, я побежала в комнату отца - он сидел в своем кресле, опустив скрипку, и тихо плакал. Это было незадолго до его смерти».

В имении тетки в Волышеве Павла впервые участвовала в спектакле «Сорванец» и «живых картинках», вероятно, подтолкнувших ее к мысли о театральной карьере. Волышево сохранилось до сих пор, правда, в плачевном состоянии. Павла Леонтьевна тщательно скрывала свое непролетарское происхождение и лишь вскользь написала об этом в своей книге «В старом и новом театре» как о каком-то праздничном сне.

Первоначальное образование получила дома, где с Павлой занимались преподаватели Московского университета, а потом поступила в институт Благородных девиц в Петербурге, где проучилась несколько лет, а потом решила, что станет актрисой. Это решение она приняла после того, как увидела на сцене В.Ф. Комиссаржевскую. По совету Комиссаржевской, к которой обратилась с письмом, поступила в драматическую школу Поллак, через год перешла на драматические курсы в императорском балетном училище при Александринском театре.

Дебютировала на сцене студенткой в роли Лауры в пьесе Г. Зудермана «Бой бабочек». По завершении учебы по совету своего педагога В. Данилина пыталась поступить в Московский Художественный театр, но не была принята. С 1901 года работала в Нижегородском театре в антрепризе Незлобина. В 1902-1904 годах играла в Рижском городском театре. На гастролях в Одессе играла вместе с М.Г. Савиной. В сезоне 1905/1906 года работала в Театре Корша, играла с В.И. Качаловым. В последующие годы выступала на провинциальной сцене.

В 1909-1911 годах играла в Москве в «Новом театре» К.Н. Незлобина. В 1911 году опять вернулась на провинциальную сцену. До 1917 года играла в театрах Ростова-на-Дону, Киева, в Харькове у Н.Н. Синельникова.

После революции 1917 года вступила в товарищество, организованное В.А. Ермоловым-Бороздиным. Сначала товарищество работало в Евпатории. В составе труппы были: И.Ф. Скуратов, С.И. Днепров, Р.А. Карелина-Радич, Н.И. Кварталова. Среди начинающих артистов в труппе работали Д.Н. Журавлев, Е.И. Страдомская, Ф.Г. Раневская (впоследствии Вульф стала близкой подругой Раневской).

В 1918-1923 годах была ведущей актрисой Симферопольского театра. Начала преподавать в театральной школе, организованной при симферопольском драмтеатре. В 1923-1929 годах работала в Смоленске, Ростове, Казани, Святогорске, Баку, Днепропетровске. В сезоне 1929/1930 годов была приглашена в Махачкалу в Дагестанский государственный академический театр как актриса и очередной режиссер. Поставила спектакль «Заговор чувств» Ю. Олеши, который получил одобрительные отклики критики и зрителей.

В 1930-1931 годах была педагогом класса движения в азербайджанской секции Бакинского театра рабочей молодежи, в русской секции - сценической речи. С 1931 года работала в Москве, сначала как педагог в школе Камерного театра, в агитколлективе машиностроителей и драматической школе при Театре Красной Армии.

В 1935 году вернулась на сцену - в Театр Красной Армии, где сыграла генеральшу Нюрину («Я вас люблю» Иосифа Прута в постановке Ю.А. Завадского).

Вместе с Юрием Завадским перешла работать (1936-1938) в Ростовский театр имени Горького. Вернувшись в Москву, в Театр им. Ленсовета, репетировала роль Аграфены в пьесе Леонида Леонова «Волк». Вследствие тяжелой болезни была вынуждена в 1938 году оставить сцену. Написала мемуары.

«Когда мне не дают роли, я чувствую себя пианистом, которому отрубили руки.», «Сняться в плохом фильме, все равно, что плюнуть в вечность.»

Фаины Георгиевны Раневской, актрисы — легенды не стало в 1984 году. Великие люди оставляют право на создание легенды о них. Их жизнь как бы всегда на виду и одновременно загадочно укрыта от посторонних и любопытных глаз. А смерть чаще всего раскрывает завесу…

Издано немало книг-воспоминаний о Фаине Раневской, сборник шуток-афоризмов, автором которых, предположительно, являлась Раневская.

А мне однажды повезло присутствовать на театрализованном вечере, посвященном этой неподражаемой актрисе.

Давно это было, в конце прошлого века… Но забыть такой вечер невозможно. В Израиль приехали Виталий Вульф, автор телепередачи «Серебряный Шар», популярной в те годы, и две актрисы, которым посчастливилось быть в приятельских отношениях с Фаиной Раневской: Елена Камбурова и Марина Неелова.

Виталий Яковлевич Вульф, честно признавшийся, что у него с Раневской было шапочное знакомство, оказался прекрасным рассказчиком. Он не раскрывал никаких шокирующих подробностей из жизни актрисы, не преподносил зрителям «клубничку», а перелистывал страницы судьбы актрисы, грустные и смешные…

Рассказ Вульфа тогда мне показался настолько интересным, что я записала его по памяти, когда вернулась домой. А рассказчиком Виталий Яковлевич был великолепным.

Гениальных актрис – единицы. Раневская, сумевшая в своих ролях соединить трагедийное и комическое начало – одна из них. Ее влияние на зрителя было магически завораживающим, в любой, самой маленькой эпизодической роли.

Она работала во многих театрах, но двадцать лет Раневская играла на подмостках Театра им. Моссовета, руководимого Юрием Завадским.

На склоне лет Фаину Георгиевну как-то спросили:

— Почему вы переходили из театре в театр? — Я искала святое искусство.

— Нашли? — Нашла. В Третьяковской галерее.

И все-таки нам Фаина Георгиевна более знакома и близка по ее киноролям.

Был такой фильм «Мечта», в котором она сыграла Розу Скороход – еврейскую маму еврейского сына. Но это был образ не просто любвеобильной местечковой мамаши. Раневская сыграла душу нации, и сыграла великолепно. «Мечта» — один из немногих фильмов того времени, пересекший границу. Американский президент Франклин Рузвельт смотрел его много раз. Рассказывают, что замечательный русский актер Михаил Чехов, проживавший в Париже, плакал после этого фильма. «Мечта» был единственным советским фильмом, высоко оцененным Чарли Чаплиным. Я не видела этот фильм, но по рассказам моей мамы – это фильм незабываемый.

А я прекрасно помню искромётную комедию «Подкидыш». Искрометной она стала, благодаря игре Фаины Раневской. С годами актриса возненавидела свою роль в этом фильме. И все из-за одной фразы. Во всех городах за ней бегали мальчишки и кричали вслед: «Муля, не нервируй меня!»

Интересно, что Анна Андреевна Ахматова, которую Раневская боготворила, как-то увидев ее раздраженной, сказала: «У меня тоже есть свой Муля…» — и процитировала «Сжала руку за темной вуалью…»

Второй фильм, запомнившийся мне из детских лет — был «Весна», где Раневская бесподобно сыграла одинокую стареющую домоправительницу. Чтобы вновь увидеть восторженно-наивную и несчастную Маргариту Львовну, я смотрела «Весну» несколько раз и очень смеялась, когда она с компрессом на голове, закатывая глаза, вызывает «скорую помощь» и при этом называет себя то Львом Маргаритовичем, то Маргаритом Львовичем. С годами, этот образ сыгранный Раневской, казался мне все более и более грустным, сегодня, я бы смеялась уже сквозь слезы…

С Любовью Орловой, сыгравшей в «Весне» главную роль, Раневская продолжала поддерживать теплые отношения. Как-то спустя годы, она удивленно сказала: «Мы с Любочкой почти одногодки. Я старею, а она молодеет и выглядит как моя внучка. В чем секрет?»

Вообще, она была очень добра, но умела быть очень недоброй. Ее острот боялись. Во время одной из репетиций, не поладив с режиссером, она сказала Юрий Завадскому: «Вы – вытянувшийся лилипут». Оскорбленный Завадский, сказав, что повесится, покинул зал. Растерявшимся свидетелям этой сцены Раневская спокойно ответила: «Юрий Александрович сейчас вернется. В это время он ходит в туалет». Через пять минут Завадский вошел в зал.

У нее практические не была неудачных ролей. Любой эпизод в ее исполнении становился самым ярким в спектакле или фильме, потому что она сама придумывала, как его сыграть.

Но Раневская не была идеальной личностью. И неудачи случались в ее творческой жизни. Одна из них – роль Москалевой в инсценировке романа Достоевского «Дядюшкин сон». История этой неудачи такова…

В те годы в театре уже не работала, а больше проводила время старенькая актриса Серафима Бирман, которую Раневская недолюбливала еще с военных лет. Это было связано с тем, что роль в фильме «Иван Грозный», сперва предложенная Раневской, в итоге досталась Серафиме Бирман и была блестяще ею исполнена.

И вот, спустя много лет, заглушив в себе неприязнь, Фаина Георгиевна предложила ввести в один из эпизодов спектакля «Дядюшкин сон» на роль старушки — Серафиму.

Во время премьеры Раневская играла прекрасно, пока на сцену не вышла, чуть шаркая, старенькая Бирман и своей виртуозной игрой заставила зрителей обратить внимание только на нее. Раневская, не ожидавшая этого, стушевалась и доиграла скомкано.

На склоне жизни она сказала: «Старость – это просто свинство. Я считаю, что это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости. Господи, уже все ушли, а я все живу. Бирман – и та умерла, а уж от нее я этого никак не ожидала. Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора. Ты ничего не успела, а только начинаешь жить…»

А восемнадцать ей было тоже… И звали Фаину Раневскую Фаня Фельдман. Она выросла в Таганроге, в богатой еврейской семье.

На момент рождения Фаины её отец был владельцем фабрики сухих и масляных красок, нескольких домов, магазина строительных материалов и парохода «Святой Николай».

С пяти лет девочка пыталась изображать различные образы.

Но когда в юные годы она поделилась с отцом своей мечтой стать актрисой, тот лаконично ответил ей: «Мишигинэ!». Тем не менее, в пятнадцать лет она пыталась поступить в одну из театральных школ и не была принята «за отсутствием таланта».

Сценический дебют Раневской состоялся в 1915 году в дачном поселке Малаховке. Она играла роль практически без текста. Роль влюбленной девушки. «Любила» Раневская без слов своего избранника так, что не могла выйти из этого состояния после спектакля.

— «Вы будете гениальной актрисой,» — сказал ей режиссер.

Фаина Раневская была женщиной с блестящей актерской и нелегкой личной судьбой. «Когда мне было двадцать лет, сказала она, как-то задумчиво, — я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.»

Вся личная жизнь Фаины Георгиевны была связана с одним человеком – актрисой Павлой Леонтьевной Вульф. И хотя отношения между ними были непростыми, Павла Вульф навсегда осталась самым дорогим человеком для Раневской. Сейчас обратила внимание на странное совпадение. Дата рождения Павлы Вульф — 19 июля — стала датой ухода Фаины Раневской…

Через много лет внук Вульф – Алексей Щеглов, которого Раневская называла «эрцац внуком», написал книгу воспоминаний об актрисе: «Раневская. Фрагменты жизни.»

Наша жизнь – это действительно лишь фрагменты одного большого, иногда цветного, иногда черно-белого фильма. А часто наша жизнь может оказаться намного интересней и «накрученнее» любых сочиненных историй.

… Через сорок лет разлуки встретилась Фаина Раневская со своей семьей, матерью, сестрой и братом.

После Февральской революции Гирш Фельдман сказал: «Когда наступает февраль, может наступить и март». «Марта» он разумно решил не дожидаться и эмигрировал в Румынию. Там, в Бухаресте в 1957 году и встретилась со своими близкими Фаина Георгиевна. Через четыре года к ней переехала сестра Изабелла. Но воспитанная и выросшая вне России, она так и не смогла привыкнуть к московской жизни 60-х. Через полтора года Изабелла умерла, и Фаина Георгиевна вновь осталась одна.

Впрочем, не одна. Раневская была безмерно привязана к своей собаке. Из-за нее она часто не могла покинуть Москву. Звали собаку Мальчик. В связи с такой необычной кличкой Виталий Вульф рассказал один эпизод из жизни актрисы. Насколько Фаина Георгиевна была эмоциональной, можно понять из этого эпизода.

В молодости она однажды увидела спектакль, поставленный Станиславским. Находясь в состоянии сильного эмоционального взлета, она осталась в зале после его окончания. Когда ее попросили выйти, она ответила, что ждет следующего спектакля, хотя был уже поздний вечер. «Ждите на улице», — невозмутимо сказали ей смотрители театра. Раневская покорно вышла, но, все еще не приходя в себя, осталась стоять у входа. А в это время на пролетке мимо театра проезжал сам Станиславский. Не в силах удержать свои чувства, Раневская бросилась вслед ему и закричала: «Мой мальчик! Мой мальчик!». Станиславский обернулся, удивленно посмотрел на девушку, и через мгновенье пролетка понеслась дальше…

А пес Мальчик был с Раневской до конца. Марина Неелова рассказывала, как впервые увидела Мальчика. У него были сытые глаза, наглая морда и совершенно лысый хвост. Но для Раневской Мальчик был верхом совершенства.

«Мой Мальчик знает всю французскую поэзию, — рассказывала она, — я читаю ему стихи в оригинале.» Еще Раневская, любившая шутить, говорила: «Моя собака живет, как Сара Бернар, а я, как сенбернар». Заботясь о Мальчике, Фаина Георгиевна отдавала ему нерастраченную в своей жизни любовь.

Она все делала от души. И поэтому перевоплощаясь в своих героин, она становилась ими. В старом, забытом всеми фильме «Ошибка инженера Кочина» она играла жену врача Иду Гуревич. Фильм снимался в 1939 году, и нужно было обладать огромным мужеством и талантом, чтобы практически без текста создать тот образ, которые создала она. Сыграть запуганность, прямое ощущение страха – страха ожидания «черного ворона».

В одном из спектаклей она исполняла роль проститутки Зинки, и исполнила ее так блестяще, что все проститутки Москвы бегали смотреть на нее и набираться опыта. Хотя своего личного опыта в любовных отношениях у нее было немного.

Марина Неелова во время встречи сказала, что каждый видит ее личность в другом ключе. Она была очень разная: нежная и язвительная, доброжелательная и резкая. Острота ее языка невероятно сочеталась с мудростью старца и детской наивностью.

Еще она умела быть щедрой на похвалу. И это в наш прагматичный век не часто случается. И Елена Камбуров и Марина Неелова рассказывали, что Раневская первой протянула им нить знакомства, позвонив, похвалив их выступления и пригласив к себе. Это редкое свойство большой актрисы – позволить себе позвонить молодой актрисе и сказать одобряющие слова.

Фаина Георгиевна Раневская за 88 лет недоиграла и недолюбила. У каждого из нас своя судьба. Но очень грустно мне было читать в сборнике ее шуток и афоризмов такие строки… После спектакля Раневская часто смотрела на цветы, корзину с письмами, открытками и записками, полными восхищения поклонников ее таланта, и печально замечала: «Как много любви, а в аптеку сходить некому.»

Одиночество, это грустно….Еще долго после того театрализованного вечера, посвященного памяти Раневской, я думала о ней, пытаясь высветить в памяти кадры из немногих фильмов с ее участием, которые мне приходилось видеть.

Она похоронена рядом с сестрой, на Донском кладбище. А не Новодевичьем, где в ту пору было принято хоронить известных людей. Так завещал Раневская. Но поклонники силы ее мастерства находят ее могилу, десятки людей ежедневно приходят поклониться с живыми цветами. А на верхушке памятника — маленькая бронзовая собачка. В память о Мальчике, который пережил свою хозяйку…

Марина Неелова назвала ее Планетой. И мне кажется, что эта Планета все так же крутится. Среди других небесных светил.

К этому рассказу хочу добавить ее фразы, мысли, размышления:

*Я не признаю слово «играть». Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно.
*
Толстой сказал, что смерти нет, а есть любовь и память сердца. Память сердца так мучительна, лучше бы ее не было… Лучше бы память навсегда убить.
*
Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.
*
Бог мой, как прошмыгнула жизнь, я даже никогда не слышала, как поют соловьи.
*
Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела, а только начинаешь жить!
*
Женщины, конечно, умнее. Вы когда-нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги?
*
— Какие, по вашему мнению, женщины склонны к большей верности — брюнетки или блондинки?
— Седые!
*
Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на диеты, жадных мужчин и плохое настроение.
*
Если у тебя есть человек, которому можно рассказать сны, ты не имеешь права считать себя одиноким…
*
Одиночество - это когда в доме есть телефон, а звонит будильник.
*
Талант - это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой и своими недостатками, чего я никогда не встречала у посредственности.
*
Все приятное в этом мире либо вредно, либо аморально, либо ведет к ожирению.
*
Если женщина идет с опущенной головой - у неё есть любовник! Если женщина идет с гордо поднятой головой - у неё есть любовник! Если женщина держит голову прямо - у неё есть любовник! И вообще - если у женщины есть голова, то у неё есть любовник!
*
Семья заменяет все. Поэтому, прежде чем ее завести, стоит подумать, что тебе важнее: все или семья.
*
Проклятый девятнадцатый век, проклятое воспитание: не могу стоять, когда мужчины сидят.
*
Я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия.
*
Главное - живой жизнью жить, а не по закоулкам памяти шарить.
*
Запомни на всю жизнь - надо быть такой гордой, чтобы быть выше самолюбия.
*
Паспорт человека - это его несчастье, ибо человеку всегда должно быть восемнадцать, а паспорт лишь напоминает, что ты можешь жить, как восемнадцатилетняя.
***

И если я напишу одно слово в финале своего рассказа о ней: ВЕЛИКОЛЕПНАЯ!
Этого будет достаточно? 🙂

Но все же я добавлю, что обожаю ее во всех ролях. А впервые, наверное, увидела ее золушкиной Мачехой, и с тех пор не могу забыть фразу: «Королевство маловато. Разгуляться негде!». Такой блеск в ее исполнении! :))

И еще, не знаю, правда ли выдумка, все может быть… Но читала, что во время Великой Отечественной одни бойцы шли в бой с призывом «За Родину, за Сталина», а другие — с ее сакраментальной: «Муля, не нервируй меня». И шли…

Она была цинична. Но в ее образ все вписывается. Потому что — Великолепная!

Это ей принадлежит фраза, сказанная после инфаркта:
«Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.»

Светлая Память большой актрисе! .

Короткие отрывки из фильмов с ее участием могут доставить огромное удовольствие!

Ф. Г. достала из шкафа тоненькую книжечку, размером с записную, - «Софья Парнок. Вполголоса. Стихи».

Посмотрите, какой тираж, а то мои очки, как обычно, куда-то провалились, - попросила она.

Двести экземпляров! - удивился я.

Да, да, всего двести штук и все номерные. В магазины они не поступали, и это предмет особой гордости поэта. Софья не собиралась соперничать с лесбосской Сафо и предназначала свои вирши очень узкому кругу - островку среди Москвы.

Если бы ее видели, не стали бы спрашивать, торговала ли она ими. Парнок - из последних аристократок. Худая, с волосами, как смоль, гладкими и блестящими, с выбеленным лицом - я всегда завидовала ей и пыталась выяснить, как достичь такого.

Знала она все языки на свете. Мой французский от гувернантки гроша ломаного не стоит. А книжечку эту она дарила подругам, друзьям, знакомым. И мужчинам, конечно.

Блаженнее безнадежности

В сердце моем не запомню.

Мне, грешной во всем, за что мне

Отчаяние от нежности?

Прочитала Ф. Г.

А что вы удивляетесь: ее поэзия доступна далеко не каждому - она интимна. И не понимаю вашей улыбки! Интим по-французски, которому вас не учили, значит - внутренний, очень глубокий, узколичный.

И песней досмерти запой, -

Не надо, чтоб душа боролась

Сама с собой.

Можно только восхищаться такой неистовостью. Завидовать ей. Меня так не любили, - вздохнула Ф. Г.

Я тут на днях посмотрела в своем кинотеатре, в «Иллюзионе», «Девушку с характером» - никогда прежде ее не видела. Настроение было мерзопакостное, решила отвлечься, все-таки комедия, хотя кому, как не мне, не знать: комедию нужно глядеть только в хорошем настроении. Серова там очаровательна и так привлекательна - Симонова легко понять. Мне бы такой носик!

Говорить, какая она актриса, язык не повернется. Искренна и слава Богу! Ей, конечно, повезло - стала идеалом советской девушки. Когда мы снимали «Пышку», я сказала Ромму о Галине Сергеевой: «Не имей сто рублей, а имей сто грудей!». Мы думали, что ее с такими данными ждет блестящее будущее. А в итоге - мелочи да опереточная примадонна в военной «Актрисе». Тип у Сергеевой оказался «несозвучным».

С Серовой - прямо противоположное. Но вот я смотрела ее «Девушку с характером» и за весь фильм ни разу не улыбнулась, хотя там даже на экране не забыли написать «комедия». Чему там смеяться? Злободневная агитка на тему хетагуровок.

Вы этого не знаете: в конце тридцатых нашлась такая дама, Хетагурова по фамилии, жена, как тогда говорили, красного командира, служившего на краю света. Она выступила с почином: «Девушки, все - на Дальний Восток!» И началось массовое безумие - печать его назвала патриотическим движением. Даже я с нашим театром Красной армии двинулась для бесконечного, почти на год, обслуживания частей Дальнего Востока. Еще до агитации «Девушки с характером».

Всю картину Серова скачет из одного съемочного павильона в другой, призывая массовку ехать неизвестно на что и неизвестно к кому. Бред энтузиазма! Да еще попутно ловит врага народа - диверсанта: макает его в воду, держа за волосы. Безумно смешно!

После сеанса меня окружило несколько зрительниц старшего возраста, что-то проахали о моих ролях и любви ко мне, а потом спросили, как мне «Девушка с характером»? И тут я врезала картине по полной программе - нужно было разрядиться.

Одна из дам, выслушав меня, сказала гениально:

Фаина Георгиевна, мы ведь не фильм смотрим. Мы смотрим нашу молодость.

Я заткнулась. Извинилась. Хотела пригласить их к себе на чай и до сих пор жалею, что не сделала этого.

Марианна Елизаровна вспоминала, что Раневская при встречах не раз просила ее продекламировать стихотворение Софии Парнок «Я не знаю моих предков - кто они?». Она тут же по памяти, сбиваясь, прочла мне это дивное стихотворение. Позже я узнал, что написано оно в 1915 году, еще в ту пору, когда Фаина жила в Таганроге:

Я не знаю моих предков - кто они?

Где прошли, из пустыни выйдя?

Только сердце бьется взволнованней,

Чуть беседа зайдет о Мадриде.

К этим далям овсяным и клеверным,

Прадед мой, из каких пришел ты?

Всех цветов глазам моим северным

Опьянительней черный и желтый.

Правнук мой, с нашей кровью старою,

Покраснеешь ли, бледноликий,

Как завидишь певца с гитарою

Или женщину с красной гвоздикой?

Марианна Елизаровна продолжала: «Она мечтала если не написать, то хотя бы кому-нибудь из „доверенных“ слушателей рассказать о Софии Парнок - ведь знакомство с ней привело Раневскую и к Марине Цветаевой, и, возможно, к А. Ахматовой… Думаю, что в личной ее жизни знакомство с Парнок сыграло немаловажную роль. Парнок София Яковлевна в каком-то из писем (М. Ф. Гнесину. - М. Г.) писала: „Я никогда, к сожалению, не была влюблена в мужчину“. София Яковлевна так влюблена была в Марину Цветаеву, что они обе даже не находили нужным это скрывать. Разумеется, Фаина мне никогда не рассказывала об этом, но разговоры о Парнок, и не только о ней, витали всю жизнь…»

Впрочем, свидетельством тому и стихи самой Цветаевой из цикла «Подруга», посвященного Софии Парнок:

Могу ли не вспомнить я

Тот запах White-Rose и чая,

И севрские фигурки

Над пышащим камельком…

Мы были: я - в пышном платье

Из чуть золотого фая,

Вы - в вязаной черной куртке

С крылатым воротником…

И хотя отношения Цветаевой и Парнок вызывали нескрываемое осуждение знавших их людей (Е. О. Кириенко-Волошина, мать поэта, даже обращалась к Парнок по этому поводу лично), долгое время это ни к чему не приводило. В одном из писем Цветаевой А. Эфрон написано: «Соня меня очень любит, и я ее люблю - и это вечно».

Зная о знакомстве Раневской и с Цветаевой, и с Парнок, можно не сомневаться в том, что подробности этого романа не были для Фаины тайной, хотя ко времени их знакомства (середина 1910-х годов) он уже ушел в прошлое. О ее отношении к личной жизни «русской Сафо», как нередко называли Софию Парнок, мы ничего не знаем - Фаина Георгиевна никогда не распространялась публично о подобных вещах. Ее тесное, хотя и недолгое общение с Парнок, как и многолетняя нежная дружба с Е. В. Гельцер и П. Л. Вульф могут вызвать (и уже вызывают) у публики определенного рода подозрения относительно приверженности самой Раневской к однополой любви, к которой, как известно, склонны многие творческие натуры. На этот счет можно сказать только одно: если сама Фаина Георгиевна считала необходимым не предавать гласности обстоятельства своей личной жизни, то докапываться до них - тем более при полном отсутствии фактов - явно неэтично.

Вспомнив о Софии Парнок, хочу дополнить рассказ о ее талантливом брате Валентине Яковлевиче Парнахе - тем более что о нем я тоже немало слышал от Елизаветы Моисеевны. Валентин Парнах в 1909 году с отличием окончил Таганрогскую гимназию, а в 1912 году, несмотря на всевозможные процентные нормы, был принят на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Всесторонняя одаренность этого юноши вызывала восхищение многих: его музыкальными занятиями руководил сам Михаил Фабианович Гнесин, артистический его талант не просто заметил, но и высоко оценил Мейерхольд, он в своем журнале «Любовь к трем апельсинам» по рекомендации самого Александра Блока напечатал подборку стихов Валентина Парнаха.

Елизавета Моисеевна говорила мне, что многие стихи В. Парнаха Раневская цитировала по памяти. А вот ее рассказ о последнем свидании двух земляков: «Никогда не забуду холодную зиму 1951 года. Мы вместе с ней были на похоронах Валентина Парнаха на Новодевичьем кладбище. Там присутствовали Эренбург, Гнесин, Утесов, кажется, Шостакович. По пути домой Фаина вдруг произнесла: „Дай Бог, чтобы мы не завидовали Валентину!“ Почему она это сказала? Дело врачей еще не началось, а сама Фаина недавно получила очередную Сталинскую премию». Раневская помогала Парнаху в трудные для него годы, пристраивая в разные издательства его блестящие, но «идейно сомнительные» переводы испанских и португальских поэтов.

К сожалению, Е. М. Таврог ничего не могла рассказать о годах учебы Раневской в гимназии. Отчасти этот пробел восполняет письмо актрисы своей таганрогской приятельнице Л. Н. Прозоровской, написанное в сентябре 1974 года: «Училась в Мариинской женской гимназии Таганрога… Очень плохо… оставалась на второй год (кстати, Чехов тоже был второгодником. - М. Г.)… Гимназию ненавидела… не давались четыре правила арифметики, задачи решала, рыдая, ничего в них не понимая. В задачнике… купцы продавали сукно дороже, чем приобретали! Это было неинтересно. Возможно, что отсутствие интереса к наживе сделало меня на вечные времена очень нерасчетливой и патологически непрактичной. Помню, что я вопила: „Пожалейте человека, возьмите меня из гимназии“. Ко мне стали ходить усатые гимназисты старших классов, - это были репетиторы, вслед за ними явились учительницы из покинутой мною гимназии. Впоследствии я училась сама наукам, увлекавшим меня, и, возможно, я была в какой-то мере грамотна, если бы не плохая память… Пишу Вам как хорошей знакомой. Очень горжусь моим великим земляком Чеховым. Была в добрых отношениях с его вдовой. Ольга Леонардовна с волнением расспрашивала меня о Таганроге…»

Это письмо снова возвращает нас к теме связи «Раневская и Чехов». Довольно неожиданный аспект этой связи касается не самой Фаины Георгиевны, а ее отца. Юность Чехова прошла в построенном его отцом каменном доме на углу Елисаветинской улицы и Донского переулка. Перед отъездом Антона на учебу в Москву Павел Егорович Чехов, нуждаясь в деньгах, заложил этот дом местному богачу Селиванову за 600 рублей. Но судьба сложилась так, что отец Чехова, обанкротившись, уехал в Москву, так и не выкупив дом. Вскоре его купило за пять тысяч рублей еврейское благотворительное общество, председателем которого был Гирш Хаимович Фельдман. В доме разместили еврейскую богадельню. Вот что пишет об этом известный революционер, поэт и ученый Владимир Тан-Богораз, товарищ Чехова по гимназии: «Я посетил этот чеховский дом в один унылый осенний вечер. В доме было темно и грязно. Везде попадались узкие кровати, старые, неопрятные люди с седыми бородами, но комнаты остались без всяких изменений. Тот же старый полуподвальный вход и рядом деревянное крылечко без перил, похожее на приставную лестницу, те же неожиданные окна под самым потолком».

Дружба Чехова и Тан-Богораза прошла через всю их жизнь - Чехов не раз упоминал о нем в своих письмах. Богораз бывал и в доме Гирша Фельдмана. Фаина Георгиевна однажды в шутку сказала Маршаку: «Вы еще совсем молодой, а я в детстве видела самого Богораза, беседующего с отцом на библейские темы на иврите. Я, разумеется, ничего на эту тему тогда не понимала. Уже когда жила в Москве, читала его замечательные стихи».

Чехов, Богораз, Парнок - эти имена органически связаны с Раневской и ее родным городом. И хотя Фаина Георгиевна не часто говорила о своей любви к Таганрогу, все-таки она иногда с гордостью вспоминала о том, что в ее городе никогда не было представителей Союза русского народа. Об этом писал и Богораз: «У нас не было ни разу еврейского погрома». Такое случалось не во многих городах, но в городе Чехова, создавшего шедевр «Скрипка Ротшильда», иначе быть просто не могло. Помните этот рассказ? После похорон жены к гробовщику Якову Матвеевичу Иванову пришел Моисей по прозвищу Ротшильд и передал приглашение руководителя ансамбля, в котором Яков часто играл, прийти на свадьбу: «Якову показалось противно, что жид запыхался, моргает и что у него так много рыжих веснушек. И было гадко глядеть на его зеленый сюртук с темными латками и на всю его хрупкую деликатную фигуру.