Мусин_Техника дирижирования. О дирижировании Четыре основных момента дирижерского жеста

А. В. Абакшонок

Азбука студента-дирижера (Краткий словарь дирижерских терминов)

Акцентированный ауфтакт - ауфтакт, применяемый дирижером для показа акцента. Отличается быстрым замахом с задержкой руки перед падением. Такой технический прием создает у исполнителей ощущение концентрации энергии перед ударом, привлекает их внимание и настраивает на верное исполнение акцента.

Ауфтакт (от лат. аы/- перед и /акы - касание) - основной дирижерский жест, определяющий темп и характер исполнения дирижерской доли такта. Ауфтакт состоит из трех элементов: замаха, падения, отдачи. В ауфтактах непроизвольно отражается уровень способностей дирижера, его темперамент, состояние души в тот или иной момент. Количество ауфтактов неисчерпаемо, как неисчерпаемо разнообразие ощущений музыкального образа дирижером.

Баттута (от итал Ъайвгв - бить, ударять) - 1. Палочка, служащая в ХУ-ХУШ вв. для отбивания такта, установки правильного и единого темпа во время исполнения музыки группой музыкантов. Удары баттутой выполнял авторитетный музыкант, обычно композитор. 2. Удар, разделяющий время на равные отрезки (А Ъа(Ша - в строгом темпе). 3. Такт (пШв 1гв Ъа1Ше - трехтактное строение).

Внутренний музыкальный слух - способность воспроизводить с помощью музыкальной памяти звучание музыки «внутри себя» и свободно оперировать музыкальными интонациями во всем их тембрально-темпо-ритмическом разнообразии. Глубина внутреннего музыкального слуха зависит от степени одаренности музыканта. Внутренний музыкальный слух является важнейшим компонентом дирижерского слуха.

Внутритактовый ауфтакт - то же, что и междольный ауфтакт.

Волевое воздействие - 1. Сознательное, настойчивое стремление дирижера к достижению конкретного звукового результата. 2. Умение добиваться выполнения своих желаний во время исполнения. 3. Одна из основных дирижерских способностей.

Вспомогательная техника - условное название простых дирижерских жестов, отображающих видимую структуру нотной записи партитуры. К таким жестам можно отнести: тактирование, показ вступления голосов, снятие звука, показ фермат, пауз, пустых тактов.

Выразительная техника - условное название сложных дирижерских жестов, отображающих характер звучания голосов партитуры. К таким жестам можно отнести: показ динамических изменений, акцентов, штрихов, артикуляции, фразировки, показ интенсивности звукоизвлече-ния.

Двойной ауфтакт - ауфтакт с двойным замахом. Лишний замах часто случается у начинающих дирижеров при выполнении начального ауфтакта, если кисть и предплечье приготовлены перед началом движения в низком положении.

Дирекцион (от франц. direction - руководство) - упрощенная нотная запись основных голосов партитуры на 3-4 строчках, с указанием вступлений инструментов.

Дирижерская доля такта - счетная единица дирижерского метра.

Дирижерская интерпретация (от лат. interpretato - разъяснение, истолкование) - раскрытие смысла нотной записи партитуры средствами дирижерского искусства. В музыкальном искусстве любое (воображаемое или реальное) озвучивание нотного текста можно считать интерпретацией. Однако следует отличать формальное (буквальное) воспроизведение нотного текста от творческого исполнения, творческой интерпретации. Дирижерская творческая интерпретация предполагает индивидуальный подход к исполняемой музыке, наличие у дирижера собственной концепции авторского замысла. Известно, что в нотной записи невозможно передать все оттенки звучания музыки, которую представлял себе композитор во время сочинения. Работая над партитурой, дирижер должен попытаться представить себя на месте композитора. Для этого ему могут пригодиться знания биографии и характеристики творчества композитора, знания традиций и условий музыкального исполнительства в конкретной исторической эпохе и в конкретной стране. Это позволит дирижеру наиболее полно понять замысел композитора и найти убедительный вариант интерпретации произведения. Работа дирижера-интерпретатора - это, в определенном смысле, труд композитора в обратном порядке: от конечной партитуры к первоначальным музыкально -образным представлениям.

Дирижерская техника - сложный комплекс специальных навыков, необходимых дирижеру для передачи собственных внутренних музыкальных представлений исполнителям. Воздействуя на исполнителей с помощью дирижерского аппарата, дирижер стремится заразить их своим ощущением музыкального образа. Исключительное значение здесь имеет степень контактности внутренних музыкальных представлений дирижера и его мышечного чувства. Дирижерскую технику можно ус-

ловно разделить на 3 уровня: вспомогательную технику, выразительную технику и образно-выразительную технику. Все три уровня находятся в определенной зависимости друг от друга: каждый более сложный прием строится на базе более простого. Например, образно-выразительная техника применяется лишь на основе вспомогательной и выразительной техники.

Дирижерские способности - комплекс способностей, необходимых для передачи внутренних музыкально-образных представлений исполнителям во время дирижирования. Основных дирижерских способностей четыре: а) дирижерский слух; б) способность к музыкально - эмоциональному переживанию; в) способность к выразительным движениям; г) способность к волевому воздействию на исполнителей.

Дирижерский аппарат - комплекс слуховых, эмоциональных и двигательных способностей, необходимых для волевого воздействия на исполнителей во время дирижирования. Решающее значение здесь имеет глубина взаимосвязи этих способностей.

Дирижерский жест - движения рук, корпуса или головы дирижера, а также его мимика, передающее исполнителям конкретный музыкальный образ.

Дирижерский метр (от греч. metron - мера) - количество дирижерских счетных долей в такте. Дирижерский метр может не соответствовать размеру такта в нотной записи. Например, такт, размер которого в нотной записи 4/4, может иметь две или восемь дирижерских долей, в зависимости от темпа, характера звучания музыки и личных музыкально -образных представлений и двигательных ощущений дирижера. В процессе дирижирования дирижерский метр всегда отображается в соответствующей схеме тактирования.

Дирижерский слух - способность ясно слышать многокрасочное звучание партитуры как «внутри себя», так и непосредственно во время исполнения. Это универсальный музыкальный слух, вбирающий в себя основные характеристики мелодического, гармонического, тембрального и внутреннего слуха. Отличается объемностью слухового восприятия, способностью контролировать баланс звучности голосов оркестра. Глубина дирижерского слуха зависит от природного дарования дирижера и от методики его музыкального воспитания.

Дирижерское туше (от франц. touche - прикосновение) - характерное дирижерское «прикосновение» руки к началу доли в процессе тактирования, определяющее специфику звучания оркестра или хора у того или иного дирижера.

Дирижирование - искусство управления коллективным исполнением музыки. С точки зрения современной теории дирижирования, сущностью этого искусства является сложный процесс передачи внутренних музыкальных представлений дирижера исполнителям, воздействуя на них с помощью эмоционального дирижерского жеста.

Дуольная ритмизованная отдача - дирижерский технический прием, отображающий дуольную ритмическую структуру дирижерской доли такта. Основными видами являются: а) дуольная задержанная ритмизованная отдача; б) дуольная незадержанная ритмизованная отдача.

Задержанный ауфтакт - то же, что и акцентированный ауфтакт.

Замах - 1. Движение руки дирижера до начала падения. 2. Первый и важнейший элемент ауфтакта, во многом определяющий характер звучания последующей дирижерской доли такта.

Капельмейстер (нем. Kapellmeister, от Kapelle здесь - хор, оркестр и Meister - мастер, руководитель) - в XVI-XVIII вв. руководитель вокальной или инструментальной группы, позднее - руководитель театрально -го, симфонического, духового оркестра. В XX в. слово «капельмейстер» постепенно вышло из употребления; руководителя любого оркестра стали называть дирижером, а руководителя хора - хоровым дирижером или хормейстером.

Концертмейстер (нем. Konzertmeister) - 1. Первый скрипач симфонического оркестра, исполнитель соло. Иногда может заменять дирижера, в ансамбле - музыкального руководителя. 2. Музыкант,

возглавляющий видовую группу оркестра, исполнитель соло в этой группе. 3. Пианист, помогающий вокалистам, инструменталистам, артистам балета разучивать партии на репетициях и аккомпанирующий им на концертах. 4. Ошибочное название пианиста-иллюстратора, работающего в классе дирижирования музыкального учебного заведения.

Мануальная дирижерская техника (от лат. manualis - ручной) -специальные движения рук, передающие музыкально-образные представления дирижера. Является составной частью дирижерской техники.

Междольный ауфтакт - ауфтакт, связывающий дирижерские доли такта между собой. Выполняет две функции одновременно: руководство звучанием текущей доли и воздействие на исполнение последующей.

Мышечная память - способность человеческого организма запоминать двигательные ощущения во время выполнения каких-либо действий в прошлом. Воскресить подобные двигательные ощущения можно различными способами, например, путем воспоминаний об окружающей 178

обстановке, о своих действиях во время того или иного события. Подобный механизм использования мышечной памяти нашел свое убедительное применение в театральном искусстве, в частности, в деятельности знаменитого режиссера К. С. Станиславского. Его обращение к актеру: «Представьте себе...», - может быть использовано и в дирижерском искусстве, например, при выполнении какого-либо приема образновыразительной техники. Так, для выразительного показа нр можно вспомнить свои ощущения во время испуга, имевшего место в прошлом, а для эффективного воздействия на исполнителей во время победной финальной кульминации, полезными могут быть восторженные воспоминания, и т. д.

Мышечное чувство - сумма ощущений, сопровождающая всякое движение нашего тела. Развитое мышечное чувство способствует свободному контролю дирижера над его двигательным аппаратом, обостренному ощущению темпа и ритма музыки. Воспитание мышечного чувства - важнейшая задача дирижерской педагогики.

Начальный ауфтакт - ауфтакт, определяющий темп и характер исполнения дирижерской доли такта в начале произведения, в начале его части, после остановки или цезуры.

Неполный ауфтакт - ауфтакт к неполной дирижерской доле такта - доле, начинающейся с паузы или не имеющей полной длительности.

Образно-выразительная техника - условное название сложных дирижерских жестов, придающих дирижированию образную конкретность. Такие жесты всегда индивидуальны, непосредственно отражают внутреннее переживание музыкального образа дирижером и сопровождаются ярким проявлением эмоций.

Обращенный ауфтакт - ауфтакт, основные элементы которого (замах, падение, отдача) выполняются в обращенном, перевернутом виде, «вверх ногами». Степень перевернутости может быть различной, в зависимости от реакции оркестра или хора, а также от дирижерского туше. Обращенный ауфтакт имеет широкое распространение у дирижеров ХХ-ХХ1 вв. Часто применяется как выразительный прием в передаче музыки легкого, воздушного характера. Например, эффективно применение обращенного ауфтакта при дирижировании вальсом.

Отдача - 1. Движение руки дирижера после обозначения начала дирижерской доли такта. 2. Третий элемент ауфтакта.

Падение -1. Движение руки дирижера после замаха. 2. Второй элемент ауфтакта.

Партитура - система точной нотной записи всех голосов определенного оркестра, хора или ансамбля.

Полный ауфтакт - ауфтакт к полной дирижерской доле такта -доле, имеющей полную длительность или в начале которой нет паузы.

Постановка дирижерского аппарата - длительный процесс формирования у дирижера специальных слуховых, эмоциональных, двигательных ощущений и связи между ними, с целью достижения свободы в передаче своих музыкально-образных представлений исполнителям.

Ритмизованная отдача - дирижерский технический прием, отображающий ритмическую структуру определенной дирижерской доли такта. Основными видами являются: а) дуольная ритмизованная отдача; б) триольная ритмизованная отдача.

Схема тактирования - чертеж, рисунок, приблизительно изображающий систематическое перемещение руки дирижера внутри такта. В зависимости от количества дирижерских счетных долей, существуют различные схемы тактирования: «на раз», «на два», «на три», «на четыре» и т. д. В современной теории дирижирования перемещение руки при тактировании базируется на дугообразных движениях, основание которых находится на одном уровне.

Такт - отрезок музыкального произведения, ограниченный с двух сторон вертикальной чертой. Такт может содержать от одной до двенадцати и более долей. Разделение партитуры на такты служит для удобства записи и чтения нот. Тактовая запись партитуры является причиной появления дирижерских схем тактирования.

Тактирование - обозначение дирижерских долей такта движениями рук в определенном темпе и по определенной схеме, в зависимости от дирижерского метра. Тактирование можно отнести к приемам вспомогательной техники. В процессе дирижирования элементы тактирования изменяются как произвольно, так и непроизвольно, количественно и качественно, функционально и интонационно, приобретая определенные выразительные свойства.

Тамбурмажор (франц. tambour-major, от tambour - барабан и major, здесь - старший, главный) - первоначально - главный барабанщик в военном полку, позднее - руководитель военного оркестра на марше. Темп музыки задается вертикальными движениями ярко украшенного и высоко поднятого жезла (булавы, трости). Тамбурмажор впервые введен во французскую армию в 1651 г.; в русской армии существует с 1815 г.

Типовой ауфтакт - 1. Ауфтакт, принадлежащий к определенному типу, т. е. имеющий характерные черты определенной группы ауфтак-180

тов. 2. Стандартный ауфтакт, применяемый дирижером в определенном ряде случаев.

В современной учебной литературе по теории дирижирования есть описание типовых ауфтактов, например: И. Мусин. Техника дирижирования. С.-Петербург, 1995. К таким ауфтактам относятся: начальный, междольный, акцентированный (задержанный), обращенный, полный и неполный ауфтакты и многие другие. Работа над этими ауфтактами в дирижерских классах учебных заведений формирует у молодых дирижеров необходимую основу для дальнейшего творческого роста.

Триольная ритмизованная отдача - дирижерский технический прием, отображающий триольную ритмическую структуру дирижерской доли такта. Основными видами являются: а) триольная задержанная ритмизованная отдача; б) триольная незадержанная ритмизованная отдача.

Эмоциональная память - способность человеческого организма запоминать однажды пережитые чувства. Воспоминания о событии, породившем эти чувства, могут способствовать возникновению у дирижера необходимого душевно-эмоционального состояния при выполнении приемов образно-выразительной техники, а также более эффектному волевому воздействию на исполнителей.

Эмоция (франц. emotion - волнение, возбуждение) - внешнее выражение внутренних музыкально-образных представлений, переживаний дирижера. Выражение глаз, мимика лица, характерный жест левой руки, положение корпуса и головы дирижера всегда выражают определенное состояние его души в тот или иной момент дирижирования. Эмоциональный язык дирижера понятен исполнителям, если он не выходит за рамки конкретного музыкального образа и за рамки дирижерского искусства. Эмоция является важнейшим, а иногда и единственным средством волевого воздействия дирижера на исполнителей.

Многогранность задач, стоящих перед дирижером: интер­пре­тация сочинения, обеспечение слаженности ансамбля, по­сто­янный самоконтроль и контроль за процессом звучания – образует широкий круг проблем, требующих специального изу­чения и практики. Владение своеобразным языком, кото­рым дирижер «разговаривает» с исполнителями и слуша­те­ля­ми, должно быть доведено до совершенства. Как известно, этот язык – язык жестов и мимики. Как и всякий язык, он служит для передачи определенного содержания. Свободное владение натренированным техническим аппаратом, вклю­чаю­щим художественное соответствие жестов определенной музыке, структуру жестов, отсутствие физического и нерв­но­го напряжения, – в дирижерском искусстве, возможно, еще важ­нее, чем в других видах исполнительства, ибо дири­жи­рование – не просто владение пластичной жестикуляцией, а именно язык, обращенный к исполнителям.

Термин постановка, бытующий в методике и практике обу­че­ния, – по­нятие условное, поскольку основой дирижи­ро­ва­ния является не статичное положение или поза, а движение. Постановка в дирижировании – это целый комплекс двига­тель­ных приемов и их типовых видов; типовые движения рук, являющиеся осно­вой всех приемов дирижерской техники. То или иное поло­же­ние есть лишь частный случай движения, опре­деляемый му­зыкально-смысловой ситуацией (учиты­вают­ся индивиду­альные особенности о произведения, кол­лек­тива, дирижера и т.д.). Учить правильной постановке – зна­чит постепенно, по­сле­довательно и систематично обучать целесообразности, ра­цио­нальности, естественности дирижер­ских движений, бази­рующих­ся на внутренней (мышечной) свободе, ис­пользуя об­щие принципы в конкретных условиях испол­нения. Аппа­ра­том, с помощью которого дирижер уп­рав­ляет хором, яв­ля­ются его руки. Однако также важны ми­мика, положение кор­пуса, головы и ног. Принято разли­чать следующие взаи­мо­связанные элементы, составляющие дири­жерский аппарат:

1. Руки, лицо, корпус дирижера, осуще­ствляющие контакт с хором, непосредственно воз­дей­­ствующие на него.
2. Слух, осязание, зрение, мышечные ощущения – основ­ные внешние чувства.
3. Участки центральной нер­вной системы, контро­лирую­щие движения и отвечающие за их координацию.

Таким образом, когда педагог занимается постановкой ди­ри­жерского аппарата, он «ставит» ученику не руки, ноги, кор­пус, а учит дирижерско-техническому мышлению, уме­нию целесообразно и точно распоряжаться своими движения­ми.

«Ставить» аппарат – значит приводить все его части и эле­мен­ты в разумно скоординированную и гибкую систему в соот­ветствии с звукотворческой волей учени­ка и его психо­фи­зическими особенностями, связывая моторику со слухо­вы­ми представле­ниями; приводить ученика не к «исходному образцовому положению», а к пониманию закономерностей техники и к их оправданному соблюде­нию.

Дирижер устанавливает и поддерживает контакт с испол­ни­телями; воплощает характер музыки, ее идею и настрое­ние, заражая коллектив своим артистическим энтузиазмом, управляет звучанием.

Проблема постановки дирижерского аппарата – это прежде всего проблема мышечной свободы. Мышечная свобода есть способность координировать силу физического напряжения, т.е. умение напрягать и расслаб­лять мышцы рук в полном соответствии с характером выражае­мой музыки. Мышечная свобода – это естественный рабочий тонус мышц.

Формирование навыков правильной постановки как перво­на­чальных (основных) дирижер­ских навыков осуществляется на протяжении первого года обучения. В это время закла­ды­вают­ся основы техники, происходит становление двигатель­ных навыков, вырабатываются услов­ные рефлексы. Поста­нов­ку можно рассматривать с двух сторон: внешней – как фор­мирование «чистой» техники, и внутренней – как образо­ва­ние условных рефлексов. В соответствии с этим существу­ет два отличных друг от друга принципа постановки – с при­вле­чением внимания ученика к своим ощущениям и без. При использовании первого принципа внимание ученика сразу же фиксируется на осознании им своих ощущений – вы­работке мышечного чувства (мышечного контролера). Второй прин­цип постановки направляет внимание учащегося на внешнее «оформление» двигательных операций. В основе пер­вого принципа постановки лежит анализ ощущений посредством воспитания мышечного чувства. С вос­питания мышечного чувства и должна начинаться работа в дирижерском классе. Первым рабочим навы­ком следует считать расслабление (ре­лак­сацию). Рас­слабление – это не пассивное, а активное дей­ствие, требующее большого волевого усилия. Этот навык не скоро поддается овла­дению. Способность к расслаблению дает­ся человеку труднее, чем способность напрягать мышцы.

Выработка мышечного контролера, по Станиславскому, осно­вана на осознании своих ощущениий при выполне­нии тех или иных движений. С этого же фактически начинается овладение техникой дирижирования.

Первая ступень – это внимательное «вслушивание» в свои ощущения: необходимо научиться проверять каждую пози­цию, позу, положение, движение. Откуда поступают импуль­сы? Из рук, ног, спины, шеи? Какую часть тела острее «чув­ству­ет» в дан­ный момент учащийся? Там и надо искать мы­шеч­ный зажим. Но определение локализации зажима есть толь­ко начало действия, заканчивается оно ликвидацией за­жи­ма, т.е. расслабле­нием.

Руки, лицо, корпус, ноги – части, составляющие дирижер­ский аппарат. Каждая из них имеет свои специфические вы­ра­зительные свойства и выпол­ня­ет определенные жесто­вые или мимические действия, по­средством которых дири­жер управляет испол­нением.

Все элементы дирижерского аппарата одинаково важны и нуждаются в тщательном развитии, которое может быть ус­пеш­ным лишь при условии систематической работы над скоординированностью их действий.

Дирижер должен быть подтянутым, держаться прямо, не сутулясь, не горбясь, свободно развернув плечи. Во время дирижирования корпус должен сохранять относительную не­подвижность. Нужно следить и за тем, чтобы неподвиж­ность не переходила в скованность.

Положение головы во многом определяется тем, что лицо дирижера должно быть всегда обращено к коллективу и отчет­ливо видно всем исполнителям.

Не следует допускать, чтобы голова была излишне под­виж­ной. И наоборот. Наклон головы вперед или отклонение назад также в известной мере определяются требованиями выразительности.

Выразительность лица во время дирижирования имеет ис­клю­чительно большое значение. Мимика и взгляд дополняют взмах руки, «досказывают» его внутреннее содержание, соз­да­ют жестовый подтекст.

Мимика дирижера не должна отражать ничего, что не соот­­ветствовало бы смыслу исполняемого произведения, по­ни­манию музыкальных образов. Естественная выразитель­ность лица зависит от воодушевления дирижера, увлечения музыкой, от глубины проникновения в содержание.

Едва ли не самой важной функцией взгляда является кон­такт с исполнителями, без которого дирижеру трудно добить­ся тонкого и глубокого понимания со стороны управляемого им ансамбля.

Ноги не должны быть широко расставлены, но и не сдви­ну­ты плотно, так как это лишит корпус устойчивости при рез­ких движениях. Самым естественным является положе­ние, при котором ноги расставлены примерно на ширину двух ступней. Одна нога иногда несколько выставляется впе­ред. Если дирижеру во время исполнения приходится обра­щать­ся преимущественно в левую сторону, то вперед вы­ставляется правая нога, при обращении в правую – левая. Перемены положения ног делаются незаметно.

Большое значение в выработке типовых дирижерских дви­же­ний имеет положение рук. От этого во многом зависит свобода, естественность и характер движений. Недопустимо, например, чтобы дирижер держал руки с высоко приподня­ты­ми плечами и вывернутыми вверх локтями, опустив пред­плечье; плохо также, когда локти прижаты к туловищу. Эти положения лишают свободы движения, обедняют вырази­тель­ность жеста. Положение рук должно быть срединным, предоставляющим возможность делать движения в любую сторону – вверх, вниз, к себе, от себя.

Перед началом каждого упражнения рука должна занять ес­тественное и соответствующее задачам выработки дири­жер­ских навыков исходное положение. Таковым целесооб­раз­но считать точку «раза» – первой доли как наиважнейшей и в то же время одинаковой для всех рисунков тактирования.

Исходное положение может быть найдено следующим об­ра­зом: свободно опущенную руку надо согнуть в локте под пря­мым углом и слегка вытянуть вперед так, чтобы пред­плечье оказалось на уровне диафрагмы и параллельно полу. Кисть также в горизонтальном положении должна как бы продолжить предплечье, пальцы быть свободно присобран­ны­ми так, чтобы большой и указательный не соприкасались кончиками, а остальные оставались округленными, но не при­жа­тыми к ладони. Благодаря некоторому выдвижению впе­ред, рука займет некое срединное положение, при кото­ром дирижер имеет возможность удалять ее от себя или при­бли­жать к себе. Кроме того, слегка выдвинутое вперед плечо станет как бы рессорой, способствующей упругости дви­жений.

Во время дирижирования рука дирижера действует как слаженный аппарат, части которого взаимодействуют друг с другом. Любое движение той или иной части руки не может совершаться без участия остальных ее частей. Самому изоли­рован­ному, казалось бы, движению кисти помогает пред­плечье и плечо. Поэтому, когда говорится о самостоятельных движениях кисти или предплечья, то под этим подразуме­вает­ся их доминирующее значение в жесте. Каждая из частей руки имеет вместе с тем свои выразительные особенности и выполняет специфические функции.

Наиболее подвижная и выразительная часть дирижер­ского мануального аппарата – кисть, устанавли­вающая характер испол­нения. Основной, исходной позицией кисти руки счи­тается ее горизонтальное положение на уровне середины гру­ди, с направлением открытой ладони вниз. Все другие по­ложе­ния (например, ребром ладони вниз, к горизонтальной плоскости, либо открытое положение кисти в направле­нии от дирижера) относят к частным исполнительским моментам.

Кисть дирижера имитирует разные виды прикосновения: она может гладить, нажимать, сжимать, рубить, ударять, ца­ра­пать, опираться и т.д. При этом осязательные представле­ния, ассоциируясь со звуковыми, помогают выразить различ­ные тембровые особенности звучания: тепло, холодно, мягко, твердо, широко, узко, тонко, кругло, плоско, глубоко, мелко, бархатно, шелково, металлично, компактно, рыхло и т.д.

Немаловажную роль в выразительных движениях играют паль­цы. Пальцы в основной позиции следует держать в слег­ка согнутом, округлом состоянии. В классах по дири­жиро­ва­нию для правильного положения пальцев педагоги иногда ис­пользуют упражнение («положить руку на мяч, ощутить округ­лости неболь­шого мяча»). Пальцы не следует держать плотно вместе («дощечкой»), они должны быть несколько расставлены. Это придает руке свободу и выра­зительность. В кончиках пальцев дирижер ощущает звуко­вую массу или, как говорят, «ведет звук». Графический рисунок мелодии, фразы, особенно в спокойном движе­нии, чаще всего обеспечивается пластичностью кисти и пальцев. Именно пластичные, вы­рази­­тельные кисти и пальцы определяют понятие – «по­ющие руки».

Пальцы указывают, обращают внимание, отмеряют и со­раз­ме­ряют, соби­рают, рассеивают, «излучают» звук и т.д.; под­ражают тем или иным артикуляционным движениям. Осо­бо следует отметить роль большого и указательного паль­цев. Каждое их движение или положение ярко и характерно окрашивает, придает выразительность движению или поло­же­нию всей руки. Большой палец помогает кисти в лепке звучности, в ощущении формы звука.

Важная часть руки – предплечье. Оно обладает доста­точ­ной подвижностью и заметностью жестов, поэтому ему и принадлежит главная роль в тактировании. Однако, выполняя обязательные движения тактирования, предплечье в то же вре­мя может воспроизводить своеобразный по форме рису­нок жеста, который обогащает выразительную сторону дири­жи­рования, индивидуализирует его. Предплечью свойственен обширный диапазон движений, позволяющих отображать ди­на­мические, фразировочные, штриховые и звукокрасочные качества исполнения. Правда, выразительные свойства дви­же­ния предплечья приобретают лишь в сочетании с движе­ния­ми других частей руки и главным образом кистевыми.

Плечо – основа руки, ее опора. Оно «питает», поддержи­ва­ет движение руки и тем самым плечо помогает поддерживать и регулировать дыхание исполнителей. Впрочем, как и дру­гие части руки, плечо имеет и выразительные функции. Пле­чом пользуются для увеличения амплитуды жеста, а также показа насыщенности звука в кантилене, большой, сильной динамики. Принято считать, что скованность, зажатость плеч, равно как и опущенные, «об­вислые» плечи лишают руки ловкости и скорости жес­та.

Функции и выразительные свойства отдельных частей ру­ки не остаются неизменными. Двигательные приемы являют­ся средством выразительности и обладают способностью ви­доизменяться в зависимости от художественных намерений и индивидуальных свойств дирижера.

Части руки (кисть, предплечье и плечо) действуют согла­сован­но. В дирижерской технике наиболее употребительны дви­жения всей рукой. Однако иногда, в зависимости от ха­рак­тера музыки, в движе­ние могут быть включены преи­му­ще­ственно кисть или предплечье при относительной не­подвиж­ности плеча. Строение руки допускает движе­ние кис­ти при относительно неподвижных предплечьи и плече и дви­же­ние предплечья при относительно неподвижном плече. Во всех случаях кисть, как правило, остается направляющей и наи­более важной частью руки

Представьте себе большой концертный зал. Слушатели уже заняли свои места. Все кругом наполнено той торжественной радостью ожидания, которая так знакома частым посетителям симфонических концертов. На эстраду выходит оркестр. Его встречают аплодисментами. Музыканты располагаются по группам и каждый продолжает начатую еще за кулисами настройку своего инструмента. Постепенно этот разноголосый хаос звуков утихает, и на сцене появляется дирижер. Вновь раздаются аплодисменты. Дирижер поднимается на небольшой помост, отвечает на приветствия, здоровается с оркестрантами. Затем он становится спиной к публике, спокойно и неторопливо обводит глазами оркестр. Взмах руки - и зал наполняется звуками.

А что же происходит затем? Оркестр играет, дирижер руководит исполнением. Но то, как протекает этот процесс, как складываются «взаимоотношения» дирижера с симфоническим коллективом, остается для многих любителей (да и не только для любителей) настоящей загадкой, «тайной за семью печатями».

Не секрет, что многие слушатели, будучи не в силах разобраться в этих сложных «взаимоотношениях», ставят вопрос прямолинейно и бесхитростно: а зачем, собственно, нужен дирижер? Ведь на эстраде сидят сто профессиональных оркестрантов, на пультах перед ними лежат ноты, в которых зафиксированы все детали и оттенки исполнения. Разве недостаточно кому-либо из музыкантов показать начальный момент вступления (именно так и поступают в небольших камерных ансамблях), и, следуя авторским указаниям, оркестранты сами, без помощи дирижера, исполнят все произведение от начала до конца? Ведь, в самом деле, рассуждают иные любители, даже прекрасный дирижер ничего не может поправить, если в оркестре нет хороших солистов и какой-нибудь значительный эпизод прозвучит невыразительно, безвкусно или фальшиво (а такое тоже бывает!). Или наоборот - за пультом первоклассного симфонического оркестра стоит неопытный или малоталантливый дирижер, и в этом случае коллектив просто-напросто выручает своего коллегу, как бы маскируя все его недостатки своим мастерством и умением. (Среди музыкантов пользуется известностью ироническая тирада, произнесенная однажды старым оркестрантом об одном из таких дирижеров: «Не знаю, что он собирается дирижировать, но мы будем играть Пятую симфонию Бетховена».)

Действительно, в этих суждениях есть доля здравого смысла. Известно же, что небольшие оркестры в XVII-XVIII веках выступали без дирижера, и лишь самые необходимые указания давал первый скрипач или исполнитель, сидевший за клавесином. Интересен и опыт деятельности так называемого Персимфанса (первого симфонического ансамбля), работавшего в Москве на рубеже 30-х годов нынешнего столетия; этот коллектив, никогда не выступавший с дирижерами, добился немалых результатов путем настойчивой и кропотливой репетиционной работы. Но как современный театр немыслим без режиссера, то есть без единого целенаправленного замысла, так и современный симфонический оркестр невозможен без дирижера. Ибо вопрос интерпретации - продуманной, тщательной, пронизанной мыслью,- это, в сущности, вопрос всех вопросов.

Без яркой, индивидуальной, пусть спорной, но своеобразной трактовки нет и не может быть сегодня симфонического (и любого другого) исполнительства. И если на заре своего развития такие искусства, как театр и кино, попросту не нуждались в режиссере (слишком велика была в то время притягательная сила и новизна этих искусств), то и симфонический оркестр на ранней стадии развития (середина XVIII в.) свободно обходился без руководителя. Это было возможно и потому, что сам симфонический организм был в те времена несложным: он представлял собой коллектив, в котором играли не более 30 музыкантов, и самостоятельных оркестровых голосов было немного; чтоб исполнить такую партитуру, требовалось сравнительно небольшое количество репетиций. А главное - искусство музицирования, то есть совместной игры без предварительной подготовки, было тогда единственной формой исполнительства. Поэтому музыканты достигали высокой степени ансамблевой слаженности, играя без руководителя. Очевидно, здесь сказывались традиции средневековой музыкальной культуры, главным образом традиции хорового пения. Кроме того, инструментальные партитуры в XVIII веке были сравнительно несложными: многие сочинения предшествовавшей эпохи, эпохи полифонического (т. е. многоголосного) письма, представляли гораздо большие трудности для исполнения. И, наконец, вопросы интерпретации не занимали столь важного положения ни в музыкальной науке, ни в музыкальной эстетике. Корректное, добросовестное воспроизведение нотного текста, профессиональное мастерство и хороший вкус - всего этого было более чем достаточно для исполнения любого произведения, будь то простое домашнее музицирование или публичный концерт в большом зале.

Ныне положение в корне изменилось. Неизмеримо возросла философская значимость симфонической музыки, усложнилось и ее исполнение. Даже если оставить в стороне вопросы трактовки, столь важные в наше время, то и в этом случае лишить оркестр дирижера попросту нерентабельно. В самом деле, если опытный и знающий дирижер может за 3-4 репетиции разучить с оркестром трудное сочинение, то коллективу без руководителя понадобится на эту же работу в три раза больше времени. Современные партитуры изобилуют сложными переплетениями различных голосов, изощренными ритмическими фигурами, неожиданными тембровыми сочетаниями. Чтобы озвучить подобного рода партитуру без помощи дирижера, недостаточно даже самой кропотливой работы. В данном случае необходимо, чтобы каждый оркестрант, помимо безукоризненного знания собственный партии, прекрасно знал и всю партитуру в целом. Это не только усложнило бы процесс работы над сочинениями, но и потребовало много дополнительного времени для занятий как индивидуальных, так и групповых. Однако всеми издержками можно было бы поступиться, если бы решился основной вопрос - трактовка произведения. Ясно, что в отсутствие дирижера речь может идти, в лучшем случае, об аккуратном, профессионально грамотном воспроизведении музыки. Живого, яркого, глубоко продуманного исполнения в этом случае ожидать не придется: музыканты смогут сосредоточить внимание только на отдельных фрагментах и нюансах, а что касается единого целого, точнее говоря, самой сути сочинения, его замысла, эмоционального и идейно-художественного подтекста, то заботу об этом возложить будет не на кого. Поэтому в наши дни большой симфонический коллектив не может обойтись без руководителя: слишком сложным и многообразным явлением стал теперь оркестр, и задачу управления им должен решать авторитетный музыкант, в совершенстве владеющий трудной, но почетной профессией дирижера.

Профессиональное дирижерское искусство, связанное с оркестром, существует немногим более двух веков. Вместе с тем предпосылки к его зарождению появились еще в древнейшие времена. Известно, что музыка на заре своего развития была неотделима от слова, жеста, мимики, от танцевального начала. Даже первобытные племена пользовались примитивными ударными инструментами, а если их не было под рукой, то для подчеркивания ритмических акцентов служили хлопание в ладоши, резкие движения рук и т. д. Известно, что в Древней Греции музыка и танец находились в теснейшем содружестве: многие танцоры пытались чисто пластическими средствами выразить содержание музыкального произведения. Разумеется, древние танцы не имели ничего общего с дирижированием, но сама идея передачи музыкального содержания при помощи жестов и мимики, несомненно, близка дирижерскому искусству. По крайней мере, ощущение сильных ритмических долей в музыке всегда вызывало желание подчеркнуть их взмахом руки, кивком головы и т. д. Когда в древнегреческом театре появился хор, то его руководитель для того, чтобы облегчить совместное пение, отбивал такт сильным притопыванием ноги. Очевидно, этот простейший чисто физиологический рефлекс можно считать зародышем искусства дирижирования.

В восточных странах задолго до нашей эры была изобретена так называемая хейрономия - особый способ управления хором при помощи условных жестов руки и движений пальцев. Музыкант, руководивший исполнением, указывал ритм, направление мелодии (вверх или вниз), различные динамические оттенки и нюансы. При этом была разработана целая система жестов, где каждому определенному движению руки или пальца соответствовал тот или иной прием исполнения. Изобретение хейрономии явилось существенным достижением древней музыкальной практики, вместе с тем уже в средние века стала очевидной сложность применения подобных приемов дирижирования и их сугубая условность. Они мало способствовали передаче самого существа исполняемой музыки, а служили скорее вспомогательным, мнемотехническим средством.

Простейшие, наглядные жесты, употреблявшиеся в старину при коллективном исполнении (притопывание ногой, равномерные взмахи рук, хлопание в ладоши), помогали наладить прочный ансамбль в плане зрительном и слуховом. Иными словами, исполнители видели, как руководитель жестом выделяет какой-либо звук, а кроме того, они слышали, как этот же звук подчеркивается ударом ноги, хлопанием в ладоши и т. д. Однако подлинный смысл все эти жесты приобрели только с возникновением современной системы нотной записи. Как известно, нынешний способ нотописания с разделением на такты (Такт - небольшой трезок музыкального произведения, заключенный между двумя сильными, т. е. акцентированными долями.) окончательно утвердился во второй половине XVII века. Теперь музыканты видели в нотах тактовую черту, отделяющую один ритмический акцент от другого, и одновременно с этими акцентами, зафиксированными в нотной записи, воспринимали дирижерский жест, в котором подчеркивались те же ритмические доли. Это намного облегчало исполнение, придавало ему осмысленный характер.

Еще в первой половине XV века, задолго до появления современной нотной записи, для управления хором стали применять баттуту - большую длинную палку с наконечником. Дирижирование с ее помощью помогало сохранить ансамбль, потому что на баттуте концентрировалось внимание исполнителей: она была не только солидной по размеру и, естественно, хорошо видной со всех точек концертной эстрады, но и нарядно оформленной, яркой и красочной. Золотые и серебряные баттуты часто назывались королевскими жезлами. Именно с таким атрибутом старинной дирижерской техники связана трагическая история, случившаяся в 1687 году с известным французским композитором Люлли: во время концерта он поранил себе ногу баттутой и вскоре скончался от гангрены, образовавшейся после удара...

Дирижирование при помощи баттуты имело, конечно, и существенные недостатки. Во-первых, располагая столь солидным по размеру «инструментом», дирижер не мог управлять коллективом легко и гибко; все дирижирование сводилось, по существу, к механическому отбиванию такта. Во-вторых, эти удары не могли не мешать нормальному восприятию музыки. Поэтому в XVII и XVIII веках велись усиленные поиски способа бесшумного дирижирования. И такой способ был найден. Вернее, он естественно возник с появлением в музыкальной практике особого приема, который получил название генерал-баса, или цифрованного баса. Генерал-бас представлял собой условную запись аккомпанемента к верхнему голосу: каждая басовая нота сопровождалась цифровым обозначением, которое указывало, какие именно аккорды подразумевались в данном месте; исполнитель по своему усмотрению мог варьировать приемы музыкального изложения, украшая эти аккорды различными гармоническими фигурациями. Естественно, что трудную задачу расшифровки генерал-баса взял на себя дирижер. Он сел за клавесин и стал управлять коллективом, совмещая функции собственно дирижера и музыканта-импровизатора. Играя вместе с ансамблем, он указывал темп предварительными аккордами, подчеркивал ритм акцентами или особыми фигурациями, делал указания головой, глазами, иногда помогал себе ударами ноги.

Такой способ дирижирования наиболее прочно утвердился в конце XVII - начале XVIII века в опере, а позже и в концертной практике. Что касается хорового исполнения, то здесь по-прежнему применяли либо палочку, либо свернутые в трубку ноты. В XVIII веке иногда дирижировали с помощью носового платка. И все же во многих случаях руководитель оркестра или хора ограничивал свои обязанности простым отбиванием такта. Передовые музыканты горячо боролись с этим отживавшим свой век приемом. Известный немецкий музыкальный деятель середины XVIII века Иоганн Маттезон не без раздражения писал: «Нужно удивляться, что некоторые держатся особого мнения относительно отбивания такта ногой; может быть, они думают, что их нога умней, чем голова, и поэтому подчиняют ее ноге».

И все-таки музыкантам трудно было отказаться от громкого отбивания такта - слишком укоренился в концертной и репетиционной практике этот прием. Но наиболее чуткие и талантливые руководители удачно совмещали такое тактирование с выразительными жестами рук, которыми они старались подчеркнуть эмоциональную сторону исполняемой музыки.

Итак, к середине XVII века в музыкальном быту столкнулись два способа дирижирования: в одном случае дирижер сидел за клавесином и руководил ансамблем, исполняя одну из ведущих оркестровых партий; в другом - дело сводилось к отбиванию такта, а также кое-каким дополнительным жестам и движениям. Борьба между двумя способами дирижирования разрешилась довольно неожиданным образом. По существу, эти способы своеобразно соединились: рядом с дирижером-клавесинистом появился еще один руководитель; это был первый скрипач, или, как его называют в коллективе, концертмейстер. Играя на скрипке, он часто делал паузы (остальные оркестранты, естественно, продолжали играть) и в это время дирижировал смычком. Разумеется, музыкантам было удобнее играть под его управлением: в отличие от своего коллеги, сидевшего за клавесином, он дирижировал стоя и вдобавок ему помогал смычок. Так постепенно свелась к нулю роль дирижера-клавесиниста и единственным руководителем коллектива стал коцертмейстер. А когда он совсем перестал играть и решил «общаться» с оркестром только при помощи жестов, наступило действительное рождение дирижера в современном смысле этого слова.

Возникновение дирижирования как самостоятельной профессии было в первую очередь связано с развитием симфонической музыки, главным образом с ее резко возросшей философской значимостью. В XVIII веке симфония усилиями композиторов различных школ и направлений выходила из жанра музыки бытовой, прикладной, типично домашней, и постепенно становилась прибежищем новых идей. Моцарт и Бетховен поставили симфонию в один ряд с романом, иными словами, по силе воздействия и глубине содержания симфонический жанр перестал уступать литературе.

Композиторы-романтики привнесли в симфоническую музыку мятежный дух, склонность к субъективным настроениям и переживаниям, а главное - наполнили ее конкретным программным содержанием. Значительные изменения претерпевает и инструментальный концерт (т. е. концерт для солирующего инструмента с оркестром), первые образцы которого восходят к началу XVIII века, к творчеству А. Вивальди, И. С. Баха, Г. Генделя.

В начале XIX века зарождается жанр концертной увертюры, позже - симфонической поэмы, сюиты, рапсодии. Все это резко изменило и облик симфонического оркестра, и способы управления им. Поэтому прежний руководитель, играющий в ансамбле и попутно дающий указания музыкантам, уже не мог осуществлять сложных и многообразных функций управления оркестром нового типа. Задачи полноценного воплощения симфонического произведения с его многокрасочной инструментовкой, крупными масштабами и особенностями музыкальной формы выдвинули требования новой техники, нового способа дирижирования. Так функции руководителя постепенно перешли к музыканту, не принимавшему непосредственного участия в ансамблевой игре. Первым встал на специальный помост немецкий музыкант Иоганн Фридрих Рейхардт. Это случилось в самом конце XVIII века.

В дальнейшем техника дирижирования постоянно совершенствовалась. А что касается «внешних» событий истории дирижерского искусства, то их было сравнительно мало. В 1817 году немецкий скрипач и композитор Людвиг Шпор впервые ввел в обиход небольшую дирижерскую палочку. Это новшество сразу подхватили во многих странах. Утвердился и новый способ дирижирования, сохранившийся до наших дней: дирижер стал лицом не к публике, как это было принято ранее, а к оркестру, и тем самым смог устремить все свое внимание на управляемый им коллектив. В этой области приоритет принадлежит великому немецкому композитору Рихарду Вагнеру, смело поборовшему условности прежнего дирижерского этикета.

Каким же образом современный дирижер управляет оркестром?

Естественно, что дирижерское искусство, как и всякое другое исполнительство, имеет две стороны - техническую и художественную. В процессе работы - на репетициях и концертах - они тесно переплетены. Однако, анализируя исскусство дирижера, следует сказать именно о технической стороне - тогда станет яснее «механика» сложного дирижерского ремесла...

Главный «инструмент» дирижера - его руки. От выразительности и пластичности рук, от умелого мастерского владения жестом зависит добрая половина успеха в дирижерском деле. Богатый опыт прошлого и современная музыкальная практика доказали, что функции обеих рук при дирижировании должны быть резко разграничены.

Правая рука занята тактированием. Для того, чтобы лучше понять, как действует эта рука, совершим небольшой экскурс в область музыкальной теории. Всем хорошо известно, что музыка, подобно главным жизненным процессам - дыханию и сердцебиению,- как бы равномерно пульсирует. В ней непрестанно сменяются фазы напряжения и разрядки. Моменты напряжения, когда в, казалось бы, плавном течении музыки можно ощутить акценты, принято называть сильными долями, моменты разрядки - слабыми. Непрерывное чередование таких долей, акцентируемых и безакцентных, называют метром. А ячейкой, мерилом музыкального метра, служит такт - отрезок музыки, заключенный между двумя сильными, то есть акцентируемыми долями. В такте может быть самое различное количество долей - две, три, четыре, шесть и т. д. Чаще всего в классической музыке встречаются именно такие метры; простейшие из них - двух- и трехдольный. Однако в различных музыкальных сочинениях нередко главенствуют метры с большим количеством долей в такте - пятью, семью и даже одиннадцатью. Ясно, что такая музыка производит на слух как бы «несимметричное» впечатление.

Итак, правая рука занята тактированием, то есть указанием долей такта. Для этой цели существуют так называемые «метрические сетки», в которых точно установлено направление жестов при тактировании. Так, в двухдольном метре первая доля должна прозвучать в тот момент, когда рука дирижера остановится при вертикальном движении сверху вниз (Следует учесть, что нижняя граница положения рук дирижера находится на уровне опущенных локтей; если дирижер опустит руки ниже, то оркестранты, сидящие в глубине эстрады, попросту не увидят дирижерского жеста.); на второй доле рука возвратится в первоначальное положение. Если размер трехдольный, то конец дирижерской палочки, которая всегда находится в правой руке, опишет треугольник: первая доля будет, как и всегда, внизу, вторая - при отведении руки вправо и третья - при возвращении в первоначальное положение. Существуют «сетки» и для более сложных размеров, и все они хорошо известны как дирижеру, так и оркестрантам. Поэтому тактирование служит «ключом» для общения руководителя с коллективом. И как бы разнообразны ни были способы и виды дирижирования, именно тактирование «всегда остается той канвой, по которой дирижер-художник вышивает узоры художественного исполнения» (Малько).

Функции левой руки более многообразны. Иногда она участвует в тактировании. Чаще всего это бывает в тех случаях, когда необходимо подчеркнуть каждую долю такта и тем самым удержать прочный ансамбль в коллективе. Но главная «область применения» левой руки - сфера выразительности. Именно левая рука дирижера «делает музыку». Это касается показа всех динамических оттенков, нюансов, деталей исполнения. Их невозможно перечислить, невозможно в точности описать словами, как невозможно описать все способы звукоизвлечения у пианиста или скрипача. Однако левая рука часто вообще не участвует в процессе дирижирования. И происходит это вовсе не потому, что дирижеру «нечего сказать» левой рукой. Опытные и чуткие дирижеры всегда приберегают ее для показа самых важных нюансов и деталей, в противном случае левая рука невольно становится зеркальным отражением правой и теряет самостоятельность; а главное - оркестранты не могут сосредоточенно следить за дирижером, если он все время дирижирует обеими руками и при этом непременно старается тактировать только правой рукой, а нюансы показывать только левой. Такое дирижирование и сложно для дирижера, и почти бесполезно для оркестра.

Поэтому в искусстве дирижирования (как и в музыкальном искусстве вообще) важно чередовать моменты напряжения и разрядки, то есть моменты интенсивных движений, когда каждый жест должен быть замечен и воспринят музыкантами, и моменты спокойного, «молчаливого» дирижирования, когда дирижер сознательно передает инициативу оркестру и делает только самые необходимые указания, чаще всего ограничиваясь еле заметным тактированием. Но, независимо от того, что происходит в музыке, каков ее эмоциональный заряд, дирижер не должен ни на секунду терять контроля над движениями рук и твердо помнить о разграничении их функций. «Правая рука отбивает такт, левая указывает нюансы,- пишет французский дирижер Шарль Мюнш.- Первая от разума, вторая - от сердца; и правая рука всегда должна знать, что делает левая. Цель дирижера - добиться совершенной координации жеста при полной независимости рук, так, чтобы одно не противоречило другому» (Ш. Мюнш. Я - дирижер. М., 1960, стр. 39.).

Разумеется, дирижер не может показать руками всех деталей, зафиксированных в партитуре. Очевидно, в этом и нет необходимости. Но существуют в искусстве дирижера и такие чисто технологические задачи, когда все зависит только от точного, мастерского жеста. В первую очередь это относится к моменту извлечения звука, будь то начало пьесы, фрагмент, следующий после паузы, или вступление отдельного инструмента, а также целой группы. Здесь дирижер должен точно показать не только самый момент, где начинается звук. Он должен выразить жестом и характер звука, и его динамику, и скорость исполнения. Поскольку извлечение звука требует от оркестрантов известного приготовления, то и основному дирижерскому жесту предшествует некое предварительное движение, которое называют ауфтактом. Оно имеет форму дуги или петли, а величина и характер его зависят от того, какой звук должен быть вызван этим жестом. Спокойная и медленная пьеса предваряется плавным и неторопливым ауфтактом, быстрая и динамически активная - резким, решительным и «острым».

Итак, возможности дирижерского жеста огромны. С его помощью указывают момент извлечения или снятия звука, скорость исполнения, динамические оттенки (громко, тихо, усиление или ослабление звучности и т. д.); дирижерский жест «изображает» всю метроритмическую сторону произведения; с помощью определенных жестов дирижер показывает моменты вступления отдельным инструментам и группам инструментов, и, наконец, жест - главное средство в раскрытии дирижером выразительных оттенков музыки. Это вовсе не означает, что существуют какие-либо определенные стереотипные жесты для передачи скорбного настроения или для воплощения чувства радости и веселья. Все движения, рассчитанные на то, чтоб передать оркестру тот или иной эмоциональный подтекст, не могут быть зафиксированы или определены раз и навсегда. Их применение связано исключительно с индивидуальным «почерком» дирижера, с его артистическим чутьем, с пластикой его рук, с его художественным вкусом, темпераментом, а главное - со степенью его дирижерского дара. Ведь не секрет, что многие превосходные музыканты, отлично знающие оркестр, хорошо чувствующие музыку, становятся почти беспомощными, когда они становятся за дирижерский пульт. Бывает и другое: музыкант без особых знаний и опыта покоряет оркестрантов и слушателей удивительным пластическим мастерством и редкой дирижерской хваткой...

Однако неверно было бы думать, будто руки - единственный «инструмент» дирижера. Настоящий дирижер должен великолепно владеть своим телом, иначе любой неоправданный поворот головы или корпуса покажется явным диссонансом в общем потоке дирижерских движений. Колоссальную роль при дирижировании играет мимика. В самом деле, трудно представить себе музыканта, стоящего за дирижерским пультом с равнодушным и ничего не выражающим лицом. Мимика всегда должна быть связана с жестом, должна помогать ему и как бы дополнять его. И здесь трудно переоценить значение выразительности взгляда дирижера. У больших мастеров дирижерского искусства часто бывают такие моменты, когда глаза выражают больше, чем руки. Известно, что выдающийся немецкий дирижер Отто Клемперер, блестящий интерпретатор бетховенских симфоний, пережив тяжелую болезнь и будучи частично парализованным, не прекратил своих концертных выступлений. Он в основном дирижировал сидя, но магическая сила его взгляда и колоссальная воля позволяли маститому маэстро управлять коллективом, затрачивая минимальные усилия на движения рук и тела.

Естественно возникает вопрос: что же играет при дирижировании самую главную роль - руки, глаза, владение телом или выразительная мимика? Может быть, есть иное свойство, определяющее сущность дирижерского искусства? «Отбивание такта - лишь одна из сторон дирижирования,- пишет известный американский дирижер Леопольд Стоковский.- Гораздо большую роль играют глаза, а еще важнее тот внутренний контакт, который непременно должен существовать между дирижером и оркестрантами» (Л. Стоковский. Музыка для всех нас. М., 1959, стр. 160.).

Внутренний контакт... Пожалуй, это выражение само по себе ничего не объясняет. Вместе с тем точнее сказать трудно. Действительно, успех концерта зависит от того, как контактируют дирижер и оркестр, как они понимают друг друга, насколько коллектив доверяет руководителю, а руководитель - коллективу. И главным местом «выяснения отношений» дирижера с оркестром становится репетиция.

Дирижер на репетиции - прежде всего педагог. Здесь он может прибегнуть к помощи слова. Правда, оркестранты с недоверием и даже опаской относятся к дирижерам, которые злоупотребляют этой возможностью. Разумеется, главная цель дирижера во время репетиции - отнюдь не многословные рассуждения о стиле и деталях исполнения. Основным «инструментом» дирижера и здесь остаются руки. Чаще всего бывает достаточно нескольких слов, чтобы дополнить и логически подкрепить свои жесты. Только на репетиции выясняется, достаточно ли глубоко владеет дирижер партитурой, убедительны ли его замечания, оправданы ли возвращения к одному и тому же фрагменту. Оркестровая репетиция всегда бывает напряженной и насыщенной. Время здесь строго регламентировано; надо точно рассчитать и свои возможности, и возможности оркестра. Если дирижер на репетиции не собран, не точен и не оперативен, если он явно не успевает довести до конца всё, что было им намечено, то исход сражения, которое называют концертом, можно считать предрешенным...

Симфоническому концерту обычно предшествуют 3-4 репетиции. Их бывает и больше - все зависит от трудности программы. На первой репетиции дирижер обращается чаще всего к самому сложному сочинению. Сначала он проигрывает его целиком, давая возможность оркестрантам либо ознакомиться с произведением (если оно исполняется впервые), либо вспомнить его (если это возобновление). После проигрывания начинается кропотливая работа. Дирижер обращает внимание на трудные фрагменты, проходит их по нескольку раз; добивается, чтобы все детали исполнительской техники были четко отработаны, занимается с солистами оркестра. Он «выравнивает» звучность отдельных групп и координирует все динамические оттенки и нюансы. Сообразуясь с авторскими ремарками и указаниями, он дополнительно вносит в партитуру свои штрихи и детали...

Первая репетиция должна показать дирижеру, насколько выполнимы те требования, которые он предъявляет оркестру. Здесь выясняется, что он либо недоучел возможностей коллектива, либо переоценил их. После глубокого и всестороннего анализа того, что произошло накануне, дирижер приходит на вторую репетицию. И если первая встреча коллектива с дирижером была обоюдно приятной и полезной, если она принесла профессиональное и эстетическое удовлетворение и оркестру, и руководителю, то можно наверняка говорить о появлении внутреннего контакта, того самого существенного качества, без которого успех дальнейшей работы невозможен. Тогда наступает полное взаимопонимание двух сторон. Оркестр начинает жить тем замыслом, который был выношен дирижером. Дирижер, в свою очередь, легко находит доступ к коллективу: он может меньше объяснять музыкантам и больше требовать от них. Оркестр полностью доверяет дирижеру, видя в нем умного, интересного, знающего руководителя. А дирижер, в свою очередь, доверяет оркестру и не занимается механическим повторением трудных мест, прекрасно понимая, что коллектив и без его помощи справится со многими задачами.

Между тем репетиция, являясь лучшей школой мастерства и для оркестра, и для дирижера, не может дать полного всестороннего представления ни об игре коллектива, ни о мастерстве его руководителя. «Главная ценность дирижерского искусства,- пишет выдающийся немецкий дирижер Феликс Вейнгартнер,- умение передавать свое понимание исполнителям. Во время репетиций дирижер - только работник, хорошо знающий свое ремесло. Лишь в момент исполнения он становится артистом. Самая лучшая выучка, как бы необходима она ни была, не может поднять исполнительские возможности оркестра так, как это делает вдохновение дирижера...» (Ф. Вейнгартнер. О дирижировании. Л., 1927, стр. 44-45.)

Итак, в процессе дирижирования главную роль играют руки дирижера, а также его мимика, глаза и умение владеть своим телом. Очень многое, как мы видели, зависит от четкой и умелой репетиционной работы, а на концерте дирижеру приходят на помощь его артистические качества и прежде всего вдохновение.

И все-таки разные дирижеры, пользуясь одними и теми же средствами, по-разному интерпретируют одно и то же сочинение. В чем здесь «секрет»? Очевидно, в этом смысле дирижерское искусство мало отличается от других видов музыкального исполнительства. По-разному подходя к каждой, даже, казалось бы, малозаметной детали, дирижеры тем самым добиваются и различных художественных результатов в интерпретации сочинения. Темп, динамические оттенки, выразительность каждой музыкальной фразы - все это служит воплощению замысла. И разные дирижеры всегда будут по-разному подходить к этим деталям. Колоссальное значение для формы сочинения имеет подход к кульминациям и их выполнение. И здесь дирижеры всегда проявляют свой индивидуальный художественный вкус, мастерство и темперамент. Дирижер может стушевать одни детали и подчеркнуть другие, а в симфоническом оркестре при множестве разнообразных партий для подобных выразительных находок всегда есть немалые возможности. И недаром одно и то же сочинение по-разному звучит у разных дирижеров. В одном случае на первый план выступает волевое начало, в другом - проникновеннее и выразительнее всего звучат лирические страницы, в третьем поражает свобода и гибкость исполнения, в четвертом - благородная строгость и сдержанность чувств.

Но каков бы ни был индивидуальный почерк и стиль дирижера, каждый музыкант, посвятивший себя этой деятельности, должен обладать определенной суммой самых различных качеств и навыков. Даже при поверхностном знакомстве с искусством дирижирования становится ясно, что это профессия сложная и многогранная. Ее специфические особенности заключаются в том, что дирижер осуществляет стоящие перед ним художественные задачи не непосредственно (как, например, пианист, скрипач, певец и т. д.), а при помощи системы пластических приемов и жестов.

Особое положение дирижера заключается еще и в том, что его «инструмент» состоит из живых людей. Не случайно известный русский дирижер Николай Андреевич Малько утверждал: «Если каждому музыканту следует иметь свое музыкальное мышление, то дирижеру приходится «работать мозгами» вдвойне». С одной стороны, дирижер, как и всякий другой музыкант, имеет свой чисто индивидуальный исполнительский замысел. С другой - он должен учитывать особенности того коллектива, которым руководит. Иными словами, он отвечает и за себя, и за оркестрантов. Поэтому дирижерское искусство издавна считалось самым сложным видом музыкального исполнительства. По свидетельству Н. А. Малько, «один профессор психологии на своих лекциях приводил дирижирование как пример самой сложной психофизической деятельности человека не только в музыке, а вообще в жизни» (Н. Малько. Основы техники дирижирования. Л., 1965, стр. 7.).

В самом деле, дирижирование, которое выглядит внешне делом чуть ли не примитивным, оказывается на поверку удивительно многогранной творческой профессией. Здесь необходимы крепкая профессиональная выучка и недюжинная воля, острый слух и максимальная внутренняя дисциплинированность, хорошая память и большая физическая выносливость. Иными словами, в дирижере должны соединиться разносторонний музыкант-профессионал, чуткий педагог и волевой руководитель.

Более того, настоящий дирижер обязан хорошо знать возможности всех инструментов и уметь играть на каком-либо из струнных, предпочтительнее всего - на скрипке. Как показала практика, подавляющее большинство выразительных штрихов и деталей заключено в партиях струнных инструментов. И ни одна репетиция не обходится без подробной кропотливой работы со струнным квинтетом. Ясно, что, не представляя себе чисто практически всех возможностей скрипки, альта, виолончели или контрабаса, дирижер не сумеет общаться с коллективом на подлинно высоком профессиональном уровне.

Дирижер должен также хорошо изучить особенности певческого голоса. И, если в первую очередь такое требование следует предъявить оперному дирижеру, то это не значит, что дирижер, выступающий на концертной эстраде, может пренебречь им. Ибо количество сочинений, в которых участвуют певцы или хор, поистине огромно. А в наши дни, когда жанры оратории и кантаты переживают пору нового расцвета, когда все большее внимание уделяется старинной музыке (а она теснейшим образом связана с пением),- трудно представить себе дирижера, плохо разбирающегося в вокальном искусстве.

Немалую помощь дирижеру оказывает умение играть на фортепиано. Ведь помимо чисто практических целей, то есть проигрывания партитуры за роялем, руководитель оркестра должен быть хорошо знаком с искусством аккомпанемента. На практике ему часто приходится иметь дело с солистами - пианистами, скрипачами, певцами. И естественно, что перед оркестровой репетицией дирижер встречается с этими солистами за роялем. Можно, конечно, при таких встречах прибегнуть к помощи пианиста-аккомпаниатора, но тогда дирижер будет лишен возможности на собственном опыте ощутить все трудности и радости искусства аккомпанемента. Правда, многие дирижеры, не будучи профессионально сильными пианистами, все же проявляют особую склонность и любовь к симфоническому аккомпанированию. Очевидно, здесь важную роль играет прирожденное чувство ансамбля.

Интересно, что дирижерское дарование часто совмещается с другими музыкально-творческими способностями, и в первую очередь с дарованием композиторским. Многие выдающиеся композиторы были одновременно и выдающимися дирижерами. К. Вебер, Г. Берлиоз, Ф. Лист, Р. Вагнер, Г. Малер, Р. Штраус выступали с лучшими оркестрами Европы и Америки, причем они были активно концертирующими музыкантами и никто из них не ограничивался исполнением собственных сочинений. Из числа русских композиторов незаурядными дирижерскими способностями обладали М. Балакирев, П. Чайковский, С. Рахманинов. Среди советских композиторов, успешно проявивших себя в дирижерском амплуа, нельзя не назвать С. Прокофьева, Р. Глиэра, И. Дунаевского, Д. Кабалевского, А. Хачатуряна, О. Тактакишвили и др.

Ясно, что каждый истинный дирижер не мыслим без яркого исполнительского дара, выразительного жеста, великолепного чувства ритма, блестящего умения читать партитуру и т. д. И, наконец, одно из самых главных требований к дирижеру: он должен обладать полным и всеобъемлющим знанием музыки. Вся история дирижерского искусства и особенно современная музыкальная практика безусловно утверждают необходимость и даже категоричность такого требования. В самом деле, для того чтобы раскрыть свой замысел большому количеству музыкантов, дирижер должен не только глубоко изучить все оркестровые стили (т. е. симфонические сочинения самых различных направлений и школ), он обязан великолепно знать музыку фортепианную, вокальную, хоровую, камерно-инструментальную,- в противном случае многие особенности музыкального почерка того или иного композитора окажутся ему неизвестными. Кроме того, дирижер не может пройти мимо всестороннего и глубокого изучения истории, философии, эстетики. А главное, он должен быть хорошо знаком со смежными искусствами - живописью, театром, кино, и особенно - с литературой. Все это обогащает интеллект дирижера и помогает ему в работе над каждой партитурой.

Итак, дирижеру необходим целый комплекс свойств. И если в одном музыканте счастливо соединяются столь разные достоинства, если он обладает достаточными волевыми качествами, чтобы вдохновить, увлечь и повести за собой коллектив,- то речь действительно может идти о настоящем дирижерском даре, а вернее - о дирижерском призвании. И поскольку задача дирижера не только трудна и многогранна, но и почетна,- эту профессию справедливо считают «заглавной» в обширной области музыкального исполнительства.

В дирижировании техника движения рук важна не просто сама по себе. Дирижерское искусство на самом деле является следствием ряда важных творческих явлений. Основой их является авторский замысел, изложенный в партитуре. Если же рассматривать дирижерскую технику в узком понимании, только как движения рук, то теряется основное назначение дирижирования - художественная интерпретация хоровых или оркестровых произведений.

И все же дирижерскую технику и ее определенные элементы условно можно разделить на три основные группы. Первая группа составляет схемы тактирования, определяющие движения рук в соответствии с размером и метроритмическим построением произведений.

Вторая группа составляет ощущение опорных точек каждой доли такта, а также владение дирижером системой ауфтактов.

Третья группа связана с понятием и ощущением "певучести" рук. На основе этого понятия строятся все разновидности исполнительских штрихов.

Для студента, работающего над аннотацией хорового произведения, этот ее раздел должен явиться фиксацией в письменной форме тех технических навыков и установок, которые он приобрел в классе дирижирования и во время самостоятельной работы над изучением данного произведения. При этом важным условием качественного анализа особенностей дирижирования изучаемого произведения должно послужить осмысленное и выверенное применение избранных дирижерских приемов в процессе исполнения, а не просто автоматическое выполнение установок и указаний педагога.

Характеристика дирижерских жестов

Характер дирижерского жеста в значительной степени зависит от характера и темпа музыки. В нем должны присутствовать такие свойства, как сила, пластичность, размах, темп. Все эти свойства имеют, однако, относительные характеристики. Так, сила и темп движений гибко следуют за характером музыки. Например, при ускорении темпа произведения амплитуда движений руки постепенно уменьшается, а при замедлении - увеличивается. Увеличение амплитуды движения и "веса" руки естественно также для передачи усиления звучности, а уменьшение объема жеста естественно при diminuendo.

Помня о том, что в дирижировании участвуют все части руки: и кисть, и плечо, и предплечье, - дирижер при ускорении темпа переходит от движения всей рукой к кистевому движению. Соответственно при расширении темпа происходит обратный процесс.

Кисть - это наиболее выразительная часть дирижерского аппарата. Кистям рук доступна передача любого штриха, от legato до staccato и marcato. Легкое и достаточно быстрое staccato требует мелких, острых кистевых движений. Для передачи более сильных жестов необходимо подключать предплечье.

В медленной, спокойной музыке движение руки должно быть непрерывным, но с ясным ощущением "точки". В противном случае жест становится пассивным и аморфным.

Большое значение для характера жеста имеет форма кисти. Она, как правило, видоизменяется в зависимости от характера штриха исполняемого произведения. При дирижировании спокойной, плавной музыки обычно используется округлая, "куполообразная" кисть. Музыка драматическая, с использованием штриха marcato требует более твердой, имеющей тенденцию к сжатию в кулак, кисти.

При staccato кисть приобретает приплюснутый вид и в зависимости от динамики и темпа произведения участвует в дирижерском процессе полностью или частично. При минимальной силе звука и быстром темпе основная нагрузка падает, как правило, на движение сомкнутыми и выпрямленными крайними фалангами пальцев.

На характер жеста оказывает влияние и уровень так называемой дирижерской плоскости. Высота рук при дирижировании не остается раз и навсегда неизменной. На ее положение действуют сила звучания, характер звуковедения и многое другое. Низкое положение дирижерской плоскости предполагает насыщенное, густое звучание, штрих legato или marcato. Высоко поднятые руки уместны для дирижирования "прозрачных", как бы парящих произведений. Злоупотреблять этими двумя позициями, однако, не стоит. В большинстве случаев наиболее приемлемым является исходное среднее положение рук. Все остальные постановки должны употребляться эпизодически.

Виды ауфтактов

Процесс дирижирования представляет из себя, по сути, цепочку различных ауфтактов. Каждый ауфтакт, при помощи которого дирижер предупреждает хор о том или ином действии, предстоящем в исполнении, является выражением особенностей, присущих именно этому данному моменту исполнения.

Ауфтакт - жест, направленный на подготовку будущего звучания, и в зависимости от того, адресован ли он звучанию, приходящемуся на начало счетной доли, или же к звучанию, возникающему после начала этой доли, определяется как полный или неполный. Кроме вышеуказанных, существуют и другие виды ауфтактов:

- задержанный - применяется в случаях, когда необходимы особенно острое вступление, акцент или четкое произношение всем хором согласных звуков. Большей частью он употребляется при быстрых темпах;

è - применяется при показе смены темпа и технически представляет собой переход на тактирование более короткими счетными долями. Дирижер от последней счетной доли старого темпа "отщепляет" часть ее длительности и тем самым создает новую счетную долю. При замедлении темпа счетная доля, наоборот, укрупняется. Ауфтакт в обоих случаях как бы "приближается" к готовящемуся новому темпу;

- контрастный - применяется в основном для показа резких смен динамики, например subito piano или subito forte;

- комбинированный - используется при остановке звучания в конце фразы, предложения или периода и одновременном показе ауфтакта к дальнейшему движению.

Ауфтакты бывают различными по силе и длительности. Длительность ауфтакта всецело определяется темпом произведения и равняется длительности одной счетной доли такта или части доли в зависимости от вида (к полной или неполной доле) вступления. Сила ауфтакта, в свою очередь, находится в зависимости от динамики сочинения. Более сильному звучанию соответствует более активный, энергичный ауфтакт, слабому звучанию - менее активный.

Дирижирование фермат и пауз

При дирижировании фермат - знаков, увеличивающих на неопределенное время длительность отдельных звуков, аккордов и пауз, - необходимо учитывать их место в произведении, а также характер, темп и стиль сочинения. Все виды фермат можно разделить на две группы.

1. Снимаемые ферматы, не связанные с дальнейшим изложением музыкального материала. Эти ферматы требуют прекращения звучания после истечения их длительности. Они встречаются, как правило, на границах частей или в конце произведения.

Пример 35. Г. Свиридов. "У берега зеленого"

2. Неснимаемые ферматы, связанные с дальнейшим изложением и лишь на время прерывающие движение музыкальной мысли. Неснимаемая фермата - это серединная фермата, встречающаяся только внутри музыкального произведения. Она не требует показа снятия звучности, после нее не наступает пауза или цезура. Неснимаемая фермата подчеркивает какой-либо аккорд или звук и удлиняет его.

Пример 36. Р. Щедрин. "Колыбельная"

Кроме этого: встречаются ферматы, применяемые не одновременно во всех голосах. В таких случаях общая остановка производится на последней фермате в такте.

Пример 37. Р.н.п. в обр. А. Новикова. "Уж ты, поле мое"

Если во время звучания ферматы нет изменений динамики, то положение рук дирижера остается неизменным. В тех же случаях, когда звук во время исполнения ферматы должен быть усилен или ослаблен, руки дирижера, соответствуя изменениям динамики, поднимаются вверх или опускаются.

В дирижировании пауз следует исходить из характера исполняемой музыки. Если музыка энергичная, стремительная, дирижерский жест становится экономнее и мягче в паузах. В медленных произведениях жест, наоборот, в паузах должен быть еще более пассивным.

Нередко встречаются паузы, длящиеся целый такт и больше. В этих случаях принято прибегать к приему "откладывания" пустых тактов. Он заключается в показе, строго в темпе, первой доли каждого такта. Остальные доли такта при этом не тактируются.

Аналогичным образом показывается и так называемая генеральная пауза [Генеральная пауза - одновременная длительная пауза во всех голосах партитуры. Продолжительность - не менее такта] , обозначаемая в партитуре латинскими буквами GP.

Применяемая перед началом новой фразы или эпизода люфтпауза выполняется при помощи остановки движения руки и последующего за этим показа вступления к следующей доле такта. Подчеркнутая таким образом цезура придает особое дыхание музыке. Обозначается люфтпауза запятой или галочкой.

Особенности дирижирования метрических и ритмических структур

В дирижировании большую роль играет правильный выбор счетной доли. От этого во многом зависит, какие дирижерские схемы и какой вид внутридолевой пульсации изберет дирижер для данного произведения.

Выбор счетной доли во многом зависит от темпа произведения. В медленных темпах при коротких ритмических длительностях счетная доля обычно бывает меньше метрической, а в быстрых - больше ее. В средних темпах счетные и метрические доли обычно совпадают.

Во всех случаях при выборе счетной доли следует найти эффективную продолжительность дирижерского жеста. Так, если жесты дирижера становятся слишком медленными, то следует установить новую счетную долю путем расчленения метрических долей (например, размер 2/4 дирижировать "на четыре"). Если же дирижерские жесты слишком быстры, то необходимо объединить метрические доли и дирижировать, к примеру, размер 4/4 "на два". Темп произведения и метрическая структура такта при этом должны оставаться соответствующими авторским указаниям.

В некоторых произведениях рисунок дирижерской схемы не совпадает с метроритмической структурой так называемого несимметричного такта. Счетные доли при этом оказываются неравными (например, размер 8/8 с группировкой 3+3+2 дирижируется по трехдольной схеме, или же 5/4 в быстром темпе показываются схемой "на два"). Во всех подобных случаях группировка счетных долей должна быть выяснена путем установления верных музыкальных и словесных акцентов.

В ряде случаев метрические акценты не совпадают с ритмическими. Например, как уже отмечалось, в рамках трехдольного метра может возникнуть двухдольность, вызванная либо межтактовыми синкопами, либо какими-то другими причинами. Несмотря на это, менять рисунок дирижерской схемы не рекомендуется.

Сложные метроритмические рисунки, характерные для многих современных хоровых композиций, показывают иногда путем скрытого деления счетной доли. В отличие от обычного деления счетной доли скрытое деление позволяет, не увеличивая количества жестов, выявлять те или иные сложные рисунки внутри метрической доли. Для достижения этого следует найти такую внутридолевую пульсацию, с помощью которой можно было бы измерить и время звучания долей такта в целом, и время звучания каждой ритмической составляющей такта в отдельности.