«Я обычный человек, который беседует со зрителем». Интервью с Владимиром Кореневым

Юханановские спектакли, не будучи их большой поклонницей, я, тем не менее, время от времени посматривала: такая немыслимая фантазия в театрах встречается нечасто. С самого начала Электротеатра хотела увидеть то, что режиссер делает сейчас, когда отвечает не только за свои личные работы, но и, будучи руководителем, за весь творческий процесс.

К тому же Электротеатр - это глобально перестроенный Театр им.Станиславского, который, в прежние времена, я частенько посещала, зная там не только зрительный зал и фойе, но и закулисье. Хотелось посмотреть, что получилось из театра после его глобальной реконструкции.
Получилось, в общем-то, хорошо. Придется, конечно, привыкнуть к экслектике, объединению старины глубокой и авангарда, но места для публики стало намного больше, а поскольку билеты проверяют непосредственно на входе в зал, есть возможность заскочить в предбанник, полистать театральную литературу в киоске, съесть пирожок и посетить туалет (оч.уютный!).
Зал теперь сочетает прежний (снаружи, туда не поднималась) балкон и ступенчатый амфитеатр со стульями. Последний не слишком элегантен…. Но, видимо, театру он необходим именно в таком виде.

Что до спектакля…
Заявлено, что продолжительность 1 части «Синей птицы», которую мы смотрели, 3 часа 30 минут. На самом деле, длится он больше - возможно, из-за того, что антракты не короткие. Во втором антракте всех попросили из зала выйти; возможно, это требовалось для того, чтобы выловить стайку симпатичных… летающих акул, угнездившихся под потолком.

Постановка сочетает в себе текст классического произведения Мориса Метерлинка, воспоминания актера Владимира Коренева (Ихтиандр!) и его супруги, Алефтины Константиновой, а также много-много всего иного, придуманного Борисом Юханановым - например, тех же летающих акул; пляску веселых пингвинов; явление Тарковского и Феллини, а также Демона на высоких «копытах»; рождение Душ предметов, проходящее в традициях театра Но; чтение глав из «Евгения Онегина» на китайском языке… ну, и, в общем, много чего другого.

В общем, очень понравилось, и немалые часы действия пролетели незаметно, хотя для меня - это все было не совсем равномерно… То просто дух захватывало и хотелось продлить очарованье, то - подобно горьковскому Барону, воскликнуть: «Дальше!».

Например, рождение Душ даже утомило… А ведь большая сцена перед этим, когда появляющиеся одна за другой минутки складывались в часы - и в часы, как меру времени, и в механизм, это время показывающий… в общем, это была красивая сцена.

Большинство образов, рождавшихся, на наших глазах, было прекрасным. То возникал бесконечный хоровод гигантских ёлочных игрушек (и замечательное: «Замерзли, бедные? Вот туда идите…», после чего игрушки исчезали). То - отец героя, красавец в белой адмиральской шинели, оттанцовывал под песню квартета «Аккорд». То - Дедушка и Бабушка, прекрасные, как греческие Боги, помолодевшие и похорошевшие, но так безразмерно тоскующие в вечном своем сне.
А какие замечательные вОроны бродили по сцене!..

Сказка. И вдруг - совсем бытовой рассказ, анекдот, интерактив с залом…
Не только метерлинковские Дедушка и Бабушка восставали из небытия, но и актеры, выходившие когда-то на сцену Театра Станиславского…

Ну, а если пофилософствовать, то вчера мы увидели историю о том, как «бездны мрачной на краю», у кромки выжигающего жизнь огня, можно остановиться на миг… зацепиться краешком памяти за какую-то мелочь - надбитую тобой миску, пару слов, сказанных в танце, снятую с полки старую книгу, «бородатый» анекдот… и не только сохранить себя в рядах живущих, но и притянуть поближе к нам тех дорогих, кто когда-то покинул нас и «уехал дальше, чем за море»…

Пойду ли смотреть оставшиеся две части трилогии? Пойду (особенно если опять пригласят).
Желательно - чуть попозже, чтобы уложилось во мне то, что несомненно понравилось и обдумалось то, что вызвало недоумение.

Огонь, Хлеб, Время и Демон.
Костюмы Анастасии Нефедовой -

Информация предоставлена «Электротеатром Станиславский»

Пролог. Вселенский аэропорт, в котором вороны-диспетчеры управляют движением небесных объектов. Великие радости совершают ритуальный проход по облакам. Мать, отец, Тильтиль (Владимир Борисович Коренев) и Митиль (Алефтина Константиновна Константинова) безмятежно спят в «Боинге-777». Душа Света в облике стюардессы обходит салон. Действие первое. Рождество Тильтиль и Митиль просыпаются и мечтают о пирожных. Сквозь эту сцену проходят видения: процессия елочных игрушек; детское воспоминание Алефтины Константиновны о войне; встреча с умершей бабушкой; песня пингвинов, танец стюардесс и летчиков; рассказ Владимира Борисовича об отце и матери; китайская интермедия и чтение «Евгения Онегина» на китайском языке. К Тильтилю и Митиль приходит Фея Берилюна и просит найти Синюю птицу для ее больной внучки. Алефтина Константиновна вспоминает свою послевоенную жизнь с бабушкой в деревне. Фея Берилюна обещает Тильтилю и Митиль, что они увидятся с умершими братишками и сестренками в Стране Воспоминаний. Звучит реквием по ушедшим актерам театра. Фея дарит Тильтилю волшебную шапочку с алмазом, который помогает видеть души животных, предметов и стихий. Ритуал рождения Часов, Огня, Хлеба, Пса, Кошки, Воды, Молока, Сахара проходит в правилах театра Но. Рассказ Владимира Борисовича о Феллини, Тарковском и Достоевском вызывает к жизни новых персонажей: Демона, Чиновников XIX века, Могильщиков и Наполеона. Тильтиль пугается, что проснулся отец, резко поворачивает алмаз волшебной шапочки, и души оживших предметов не успевают вернуться в привычное состояние - теперь им придется отправиться в путешествие за Синей птицей вместе с детьми. Действие второе. Камлание Кошка творит заговор против власти человека, Пес вовлекается в конфликт. В них борются две натуры, человеческая и звериная. Камлание, ритуал изгнания человека происходит на ковре-самолете, перелетающем из тундры в Баку. Шаманский обряд: варганы, бубны, экстатические скороговорки. Фея прерывает камлание и призывает двигаться дальше. Теперь предводительницей путешествия станет Душа Света. В солнечном Баку, а затем в заснеженном кинотеатре Коренев и Константинова вспоминают о съемках фильма «Человек-амфибия» и о своей юности. Фея отправляет Тильтиля и Митиль навестить умерших бабушку и дедушку, а персонажей просит не ходить с ними. Действие третье. Страна Воспоминаний В Стране Воспоминаний Тильтиль и Митиль встречаются с бабушкой и дедушкой в образах олимпийцев, с Воронами и хором Синих Дроздов. Владимир Борисович вспоминает о коллегах по Театру им. К.С.Станиславского: Михаиле Яншине, Евгении Урбанском и Евгении Леонове. Алефтина Константиновна рассказывает, как играла с Урбанским в спектакле «Такая любовь» по пьесе Павла Кагоута. Бьют часы. Синий дрозд становится черным, совершенно обычным. Тильтиль и Митиль спешат вернуться к Фее.

Одно из ярких воспоминаний моего детства: пустая сцена, в центре ее два стула, на них спят девочка и мальчик. Звучит волшебная музыка. Вот дети просыпаются, и вместе с ними просыпается удивительный, волшебный мир - оживает Вода, Огонь, Хлеб, Сахар; Кошка и Собака начинают говорить на человеческом языке… Как же мне хотелось, чтобы такое случилось и со мной! Может быть, потому и осталась навсегда в сердце постановка удивительной сказки Мориса Метерлинка во МХАТе им. Горького.

Спектакль «Синяя птица» стал визитной карточкой театра, шел на его сцене многие годы, обновляясь и возрождаясь с каждым новым молодым поколением артистов. Он и сегодня в репертуаре МХАТа.

А премьера «Синей птицы» состоялась в далеком 1908 году. Константин Сергеевич Станиславский, основатель и художественный руководитель МХТ, которому было передано право первой постановки пьесы, говорил: «Постановка должна быть наивной, простой, легкой, радостной, как сон десятилетнего ребенка, но в то же время и грандиозной, ибо она должна явиться воплощением мечты великого поэта. Спектакль должен восхищать детей и будить серьезные мысли у взрослых». Задача была не из простых: воплотить на сцене реалистического театра, опирающегося на глубокую психологическую работу актера, феерию символиста Метерлинка. Но трудно значит интересно. Для Станиславского это было как девиз. И перед началом репетиций он специально отправился к Метерлинку, в бывшее аббатство Сен-Вандриль в Нормандии, где тот жил, чтобы лучше понять, чего хочет от будущего спектакля сам автор.

«Я оглянулся и увидел бритого, почтенных лет, седого коренастого красивого человека в сером пальто и фуражке шофера. Он помог мне собрать мои вещи. Упало пальто, он поднял его и заботливо перекинул через руку; потом повел к автомобилю, усадил рядом с собой, уложил багаж, мы тронулись и полетели. Шофер искусно лавировал среди ребятишек и кур по пыльной деревенской улице и несся как вихрь. Невозможно было любоваться видами очаровательной Нормандии при быстроте, с которой мы мчались. На одном из поворотов, у выступающей скалы, мы едва не налетели на проезжавший экипаж. Но шофер ловко свернул, не задев лошади. При более тихой езде мы перекидывались замечаниями об автомобиле, об опасности скорой езды. Наконец я спросил, как поживает господин Метерлинк.

„Maeterlink? - воскликнул он удивленно. - C"est moi Maeterlink!“ („Метерлинк? Я и есть Метерлинк!“)

Я всплеснул руками, а потом мы оба долго и громко хохотали. Таким образом, пышная фраза заготовленного приветствия не пригодилась. И отлично, потому что наше простое и неожиданное знакомство сразу сблизило нас» - так описал свою первую встречу с Метерлинком Станиславский. Простота, радушие, открытость, скромность и вместе с тем детская увлеченность, пытливость, стремление узнавать новое, вникать в суть поразили режиссера в этом человеке. «Мы много гуляли, разговаривали, обсуждали саму пьесу, характеристики героев. Во время этих переговоров он высказывался чрезвычайно определенно. Но когда речь переходила на режиссерскую почву, он не мог себе представить, как его указания будут выполнены на сцене. В этой области мне пришлось образно объяснять ему, играть целую пьесу, рассказывать кое-какие трюки, выполнявшиеся домашним способом. Я сыграл ему все роли, и он хватал мои намеки на лету. Метерлинк, подобно Чехову, оказался сговорчивым. Он легко увлекался тем, что казалось ему удачным, и охотно фантазировал в подсказанном направлении».

Спектакль имел ошеломляющий успех, получил только положительные отзывы зрителей и самых взыскательных критиков. С тех пор «Синюю птицу» любят и ставят во всех уголках мира, играют на разных языках, и на ней уже выросло не одно поколение детей.

Быть может, секрет многолетней популярности пьесы в тех вопросах, которые она ставит перед героями и перед зрителями, зовя остановиться и задуматься: что же такое счастье и где оно, ограничена ли жизнь повседневными реалиями, или «миром правит невидимое»?

Тильтиль и Митиль, брат и сестра, отправляются по настоянию феи на поиски Синей птицы для ее больной внучки. Чем же больна девочка? На этот вопрос детей фея отвечает: «Трудно определить. Ей хочется быть счастливой». С этого начинается удивительное путешествие героев в поисках птицы счастья. Они попадают в страну Воспоминаний, где встречают уже покинувших этот мир бабушку и дедушку; во дворец Царицы Ночи, хранительницы всех тайн Природы; в Царство Будущего, где обитают души тех, кому только предстоит родиться; в Сады Блаженств, пристанище человеческих желаний, от самых низменных до самых возвышенных - от Блаженства Утоленного Тщеславия до Великой Радости Быть Справедливым или Великой Радости Созерцать Прекрасное. В помощь Тильтилю фея дает волшебную шапочку, которая позволяет видеть невидимое, то, что скрыто от обычных глаз, а доступно только глазам Сердца. И он освобождает душу Молока, душу Хлеба, Сахара, Огня, Пса, Кошки, душу Воды, которые вместе с ним отправляются на поиски Синей птицы, и Душу Света, которая помогает и часто спасает тех, кто ищет.

Во многих древних культурах счастье принимало образ птицы. Его трудно поймать и трудно удержать. Все синие птицы, которых находит Тильтиль, при свете становятся серыми или черными, теряют свою волшебную синеву, и он вынужден продолжать поиски. Но что на самом деле он ищет? Встречаясь с разными опасностями, которые подстерегают его на пути, преодолевая свои сомнения и разочарования, борясь с искушением остаться «отобедать в саду тучных блаженств», сражаясь со своими низкими желаниями, которые могут его задержать, он стремится найти Ту Единственную Птицу, которая сделает счастливым Человека и откроет ему все тайны Природы, вернет истинное зрение, то есть умение видеть скрытую природу вещей и явлений. Синий - цвет Неба, цвет Мечты, которая зовет героя в эту нелегкую дорогу. «Той единственной Синей Птицы, которая выносит дневной свет, ты еще не поймал... Она улетела куда-нибудь еще... Но мы ее отыщем», - говорит Тильтилю Душа Света после очередной неудачи. Поход Тильтиля и его сестры Митиль за Синей Птицей - это поиск Счастья, поиск Истины, поиск смысла жизни, предназначения, поиск самого себя и пути к самому себе, к тому, каким должен стать Человек. А поиск этот бесконечен. Только на миг кажется, что поймал, «ухватил за хвост» Птицу Счастья, что-то понял, открыл - а она уже улетает, чтобы дать тебе возможность идти дальше, искать дальше, не останавливаться в своих поисках, не переставать надеяться, верить, любить. Улетает, чтобы звать и звать за собой, дальше, выше…

В финале еще одной Синей птицей оказывается горлица, которая жила в клетке у Тильтиля и на которую он совсем не обращал внимания, но именно ее хотела получить в подарок больная девочка, и именно она подарила ей несказанную радость. «Да ведь это моя горлица!.. Да ведь, когда я уходил, она была не такая синяя!.. Да ведь это же и есть та Синяя Птица, которую мы искали!.. Мы за ней в этакую даль ходили, а она, оказывается, здесь!..»

Оказывается, за счастьем не так уж далеко надо ходить, оно всегда рядом, просто нужно научиться его видеть и узнавать и возобновлять. «Не гоняйся за счастьем: оно всегда находится в тебе самом», - сказал один из величайших мудрецов древности Пифагор. В начале XX столетия символист Метерлинк своей волшебной сказкой пытался сказать нам то же самое. Счастье не в обретении, а в самом поиске, в самом Пути. И еще Счастье в дарении, ведь не за собственным счастьем отправляется на поиски Тильтиль, а в конце счастлив сам, потому что может подарить счастье другому человеку, отдав, поделившись тем, что так долго искал. Под занавес Синяя Птица вновь исчезает. Счастье - это миг, но память о нем зовет и поведет дальше. И герои уже никогда не будут такими, как прежде. Счастье - это видеть и ощущать ту самую невидимую связь со всем: с Природой, с людьми, с Небом. Это Счастье надо уметь возвращать собственными усилиями, не ради себя.

«Мы длинной вереницей идем за Синей птицей» - вот уже сто лет поют со сцены герои сказочной МХАТовской феерии. Длинной чередой поколений ищут люди свой путь к счастью, смысл своего существования. И поистине счастлив тот, кого поманила синим крылом Птица и кто откликнулся на ее зов!

на журнал "Человек без границ"

Анатолий Королев, писатель, специально для РИА-Новости.

В эти дни российский театр отмечает необычную дату, - столетие со дня постановки Константином Сергеевичем Станиславским спектакля «Синяя птица». Это единственная пьеса, поставленная великим реформатором на сцене МХАТа, которая дошла до наших дней (сейчас этот спектакль идет на сцене театра МХАТ им. Горького, под руководством Т. Дорониной). И хотя, разумеется, за минувшие годы постановка сильно изменилась, обновились декорация и костюмы, сменился рисунок ролей, главное - в сказке Метерлинка уцелела тайна, сохранился дух постановки. Так с годами сохраняется и крепнет аромат коньяка.

По сути, перед нами чудо.

Ни одна из жемчужин Станиславского не дошла до нас, а этот бриллиант уцелел. Пожалуй, только одна «Принцесса Турандот», поставленная в 20-е годы Вахтанговым, может соперничать с шедевром Станиславского по продолжительности существования на сцене.

У тайны столь долгого успеха есть несколько отгадок.

Чаще всего Станиславский был очень серьезен, репетиции растягивались на годы. Каждая мизансцена проверялась сотни раз. Подобно ювелиру, режиссер всматривался в сцену, как в грани алмаза во время огранки, а тут вдруг великий труженик взял паузу.

«Время от времени следует
Выпить стаканчик Клико!»

Для него это был - цитирую - «мой отдых, моя шутка, которая изредка необходима артисту. Во французской шансонетке поется… (читай выше)».

Отчасти эта история напоминает случай с молодым Стивенсоном, который долго не мог расписаться и сочинял унылые философские романы, которые никак не мог дописать до конца, и вдруг издатель предложил написать ему что-нибудь легкое, приключенческое, для подростков. Для мальчишек?! дрогнул Стивенсон и, вернувшись домой, залпом написал свой первый шедевр «Остров сокровищ». Почему залпом? Потому что освободился от тяжкого груза первоначальных установок писать серьезно.

Итак, решившись почти пошалить, выпить стаканчик Клико, создать спектакль для детей Станиславский сначала решил съездить к самому автору, к Морису Метерлинку во Францию, который жил тогда в 6 часах езды от Парижа.

Я (вспоминает Станиславский) собрался в путь по-русски: с множеством свертков и всяких подарков. Записал на манжете пышное приветствие…

Но, увы, на вокзале его никто не встретил, и, как на грех, на перроне не оказалось ни одного носильщика. С охапкой свертков Станиславский направился к стоянке авто, где толпились шоферы. Тут у него потребовали билет, как это принято на Западе. Свертки разлетелись. И тогда какой-то бравый шофер в сером пальто и шоферской фуражке кинулся собрать вещи. Спросил по-французски: месье Станиславски? Усадил в машину и помчал на страшной скорости.

Напуганный скоростью, Станиславский сидел, не говоря ни слова, и только через полчаса решился спросить у шофера: как поживает господин Метерлинк?

Метерлинк? - воскликнул шофер удивленно, - я и есть Метерлинк!

Станиславский всплеснул руками, и оба долго и громко хохотали.

Этот неожиданный реприманд и стал заглавной буквой для дальнейшей работы Станиславского, который всегда не мог без смеха вспоминать свое знакомство с Метерлинком. В спектакль проникла улыбка, ирония, и ее вечные спутники - печаль и меланхолия.

Отпустив вожжи, Станиславский сделал работу легко и непринужденно. Он позволил актерам даже импровизировать, а сам сосредоточился на изобретении волшебства. Он не захотел ставить просто детскую сказочку, а стал сочинять волшебную притчу о расширении пространства, о путешествии детей за пределы мира, к тайнам бытия.

В этой установке ему помог черный бархат.

Станиславский впервые решил попробовать магию этой ткани, которая - стоит только накрыть вещь ли, актера ли, куском черного бархата - делает предметы незримыми. Бархат придал сцене вид таинственной пропасти, которая прячется за обыкновенным набором предметов: за столом, за кроватью, за кадкой для теста, за огнем в очаге.… Из торжественной игры в невидимки и родилась та божественная сутолока чудес, которая придала спектаклю удивительное очарование ночи и прелесть рассвета, который до сих пор сохранил чистоту бриллианта и блеск огранки и озарил нас лучами волшебства.

Премьера состоялась осенью 1908 года.

Художником постановки был замечательный мастер В. Егоров.

Музыку сочинил композитор И. Сац.

Сестру и брата, Митиль и Тильтиль играли А.Коонен и С. Халютина.

Роль Кота исполнил великий И.Москвин. Верного и глуповатого Пса сыграл В.Лужский, пышный Хлеб - В.Грибунин, ломкий Сахар - А.Горев а роль феи исполнила М.Лилина.

Сказка имела оглушительный успех и у детей и взрослых.

Критик отмечал, «что у зрителей слезы сжимали сердце».

Совершенство работы, сделанной Станиславским легко без изнурения с блеском в духе Моцарта, и обеспечило «Синей птице» ту беспрецедентно долгую жизнь, столетие которой сегодня и отмечает российский театр.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции