Кто такие писатели деревенщики. Деревенская проза

Деревенская проза - направление в русской советской литературе 1960-1980-х годов, связанное с обращением к традиционным ценностям в изображении современной деревенской жизни. Деревенская проза связана с принципами и программой почвенничества. Оно формируется в середине 19 в. и отражается в народнической литературе, творчестве писателей издательства «Знание». Абрамов «Пелагея», Распутин «Последний срок», Белов «Привычное дело», Шукшин «Двое на телеге», «Письмо любимой», «Солнце, старик и девушка», «Светлые души» .

Традиция, связанная с лирической прозой, поэтизацией крестьянской жизни, целостного мировоззрения. Связь с тургеневской традицией и традицией древнерусской литературы.

В ХХ в. деревенщики не были литературной группировкой. Региональные журналы: «Север», «Наш современник», «Литературная Россия». Понятие «деревенщики» вошло в обиход (появляется во второй половине 1950-х гг., т.е. в период 1960-х). Пока это была только тематическая классификация.

Онтология крестьянского, природного существования. Очень важна категория труда (отсутствует в городской прозе), она во многом базовая. Городская проза – герои-бездельники, халтурщики. Работа может быть самореализацией, а может быть скучной рутиной. Абрамов: Пекариха (героиня повести «Пелагея») не просто труженица, а во многом великая труженица.

Народный характер – у Белова и Шукшина («чудики»). Герой – чудик, народное комическое чуть сниженное определение чудака. Чудак – тип героя мировой литературы.

Очерково-документальное начало, из которого затем вырастает сначала малая, а потом крупная проза – типологическая черта деревенской прозы.

деревенская проза – онтологическая проза; решает онтологические, философские задачи: фундаментальные основы русского бытия, основы русской национальной ментальности.

Деревенщики делятся на старших и младших . Старшие: Овечкин, Яшин, Абрамов.

Изначально старшие деревенщики – середина 1950-х. В 1960-е гг. Распутин перестает писать рассказы и начинает осмысливать драму деревни. Начало 1970-х – расцвет творчества Распутина и Белова (средние деревенщики ). Распутин считается ведущим представителем направления. Потом раскалывается писательское сообщество.

Почвенники обратились к правде жизни и показали, в каком тяжёлом и бесправном положении находится деревня.

Деревенщики надеялись, что возрождению деревни поможет возрождение тех нравственно-религиозных норм, которыми жила деревня на протяжении веков. Поэтизация патриархального в быту, в труде и нравах. Деревенщики стремятся возродить уходящие вглубь веков народные представления о добре и зле, сформированные православием и часто отличные от соответствующих представлений социалистического гуманизма. Мотив истоков. Образы-символы почвы и малой родины (как правило, та или иная деревня). Человек предстаёт в неразрывной связи с природой.

Язык произведений почвенников насыщается просторечием, диалектизмами, этнографизмами, фольклорными, религиозными, мифологическими пластами и образами, тем самым обновляется. Язык этот передаёт русский национальный колорит. Современность оценивается у почвенников с позиций патриархального или христианского социализма. В соответствии с такой оценкой судьба деревни в советскую эпоху изображается как драматическая. Подобный подход демонстрируют Солженицын в рассказе «Матрёнин двор», Белов в повести «Привычное дело », Распутин в повестях «Деньги для Марии», «Последний срок» и др.

Начинается деревенская проза с рассказа Солженицына «Матрёнин двор». Он написан в 1959 и попадает в печать в 1963 году. Под влиянием Солженицына в литературе 1960-80-х годов появляется целая плеяда подобных характеров. Старуха Анна («Последний срок»), Дарья («Прощание с Матёрой»), Мария (Вичутин, одноименная повесть), Пелагея (Абрамов, одноименная повесть), примыкает сюда образ Ивана Африкановича Дрынова из повести Белова «Привычное дело».

Фёдор Алекса́ндрович Абра́мов (1920- 1983) -представитель «деревенской прозы» 1960-1980-х годов. Сам уроженец села в Архангельске, сын крестьянина- старовера.

Деревенское - привязанное к земле . Оно вечное, потому что именно в этом, кроется знание жизни. Его нельзя понять до конца, к нему можно только попытаться приблизиться.

Носителями этого жизненного знания у Абрамова являются в первую очередь женщины. Русские женщины в центре внимания, потому что связаны с русской деревней, на их плечах держится она. После ВОВ столько надломленно духовных людей, калек, оскудевших деревень.

На противопоставлении характеров матери и дочери , держатся повести "Пелагея"1969 и "Алька" 1970. Конфликт отцов и детей, старой и новой жизни, города и деревни. Проблема выбора жизненного пути, проблема корней.

Пелагея - сильная, жадная до жизни натура. И вместе с тем трагическая . Возможно, в чем-то подавляет свою натуру, потому что воспитана в духе исполнения долга. Труд как служение миру, в этом смысл жизни. Жить для других- аксиома русской жизни. Мать Пелагеи говорила «дай что-нибудь поделать, я ведь жить хочу». Пелагея унаследовала это- преемственность . Но в новом поколении уже надлом - дочь не такая.

«Братья и сестры». Братья и сестры – понятие христианское; принципиально значимое ощущение родства с миром. Деревня – воплощение семейственности, родственности.

К концу романа герой чувствует избывание родства, ослабевание.

Сильно внимание к характеру. Абрамова интересуют неоднозначные, цельные, позитивные характеры. Герои – нравственные ориентиры (черта деревенской прозы в целом).

Василий Макарович Шукшин (1929-1974)

Рассказ В. Шукшина "Чудик" (1967) – о тридцатидевятилетнем сельском механике Василии Егоровиче Князеве. Отталкиваясь от названия, автор сразу же начинает повествование о самом герое: "Жена называла его – Чудик. Иногда ласково. Чудик обладал одной особенностью: с ним постоянно что-нибудь случалось".

Впечатлительный, ранимый, чувствующий красоту мира и в то же время несуразный Чудик сопоставляется в повести с мещанским миром снохи, буфетчицы управления, в прошлом женщины деревенской, стремящейся стереть в своей памяти все деревенское, перевоплотиться в настоящую горожанку.

Дисгармоничность героя рассказа "Миль пардон, мадам" (1967) заявлена уже в парадоксальном сочетании его имени и фамилии – Бронислав Пупков.

Сюжет рассказа «Микроскоп» кажется сперва смешным анекдотом. Герой его, простой столяр Андрей Ерин, покупает микроскоп. Желая найти какое-нибудь универсальное средство, чтобы спасти мир от микробов, этот малограмотный рабочий мужик проводит свое свободное время не за бутылкой, а за микроскопом вместе с сыном, и оба они абсолютно счастливы. Жена же из другого мира, городского, практичного. Когда жена относит микроскоп в комиссионку герой понимает, что это гораздо разумнее... Но что-то случилось с его душой. «Продаст. Да... Шубки надо. Ну ладно - шубки, ладно. Ниче-го... Надо, конечно...» - таким неубедительным самовнушением героя заканчивается рассказ, сюжет и герой которого уже не кажутся забавными.

Герои Шукшина, эти простые люди, озабочены не благами материальными, а своим внутренним миром, они думают, ищут, пытаются понять смысл своего существования, свои чувства, отстоять себя.

Рассказы Шукшина часто строятся на противопоставлении внешнего, бытового, и внутреннего, духовного, содержания жизни.

Язык шукшинских героев изобилует просторечными выражениями. Особенность: авторская речь тесно сплетается с речью персонажей.

Распутин «Последний срок»

Онтологическая проблема деревни. Толстовская идея умирания естественного человека. Смерть-близняшка. Договор со смерью. Философская повесть.

из жизни уходит старый, много поживший и многое повидавший на своем веку человек, которому есть что и с чем сравнивать, есть о чем вспомнить. И почти всегда это женщина: мать, воспитавшая детей, обеспечившая непрерывность рода. Тема смерти для него не столько, может быть, тема ухода, сколько размышление о том, что остается, - в сравнении с тем, что было. И образы старух (Анна, Дарья), ставшие нравственным, этическим центром лучших его повестей, старух, воспринимаемых автором как важнейшее звено в цепи поколений, - это эстетическое открытие Валентина Распутина, несмотря на то, что подобные образы, конечно же, были и до него в русской литературе. Но именно Распутину, как, может быть, никому до него, удалось философски осмыслить их в контексте времени и нынешних социальных условий.

Проблема преемственности, тема вины, забвения. Разрыв времен. Город-деревня. Тяжелая деревенская жизнь. Традиции – пародийно, неискренность (Варвара голосит). Пожалуй, Варвара могла бы механически заучить прекрасное, глубокое народное причитание. Но даже если б она и заучила эти слова, все равно не поняла бы их и не дала им толку. Да и заучивать не пришлось: Варвара, сославшись на то, что ребят оставили одних, уезжает. А Люся и Илья и вовсе не поясняют причину своего бегства. На глазах рушится не только семья (она давно развалилась) - рушатся элементарные, фундаментальные нравственные устои личности, превращая внутренний мир человека в руины.

Главное действующее лицо повести это восьмидесятилетняя старуха Анна, которая живет у своего сына. Ее внутренний мир наполнен переживаниями о детях, которые уже давно разъехались и ведут жизнь отдельно друг от друга. Анна думает лишь о том, что ей хотелось бы увидеть их счастливыми до того, как она умрет. А если и не счастливыми, то просто увидеть их всех в последний раз.

Но ее выросшие дети это дети современной цивилизации, занятые и деловые, у них уже свои семьи, и они могут думать о многих вещах - и на все им хватает времени и сил, кроме матери. Почему-то о ней они почти не вспоминают, не желая понимать, что для нее ощущение жизни осталось только в них, мыслями о них она только и живет.

Валентин Распутин указывает современному обществу и человеку на их нравственное падение, на ту черствость, бессердечие и эгоизм, которые завладели их жизнями и душами.

Этапы развития (происходят внутренние перестройки, изменения, перемены в тоне и пафосе).

1) 1950-е - «овечкинский» этап, момент прозрения . Прозу характеризуют конструктивность, оптимизм, надежда и вера в социалистический идеал, поэтому и некоторый утопизм + глубокий аналитизм. Герои произведений – почти всегда – руководители: председатели колхозов, главные инженеры и агрономы и т.д.

2) 1960-е – момент надежды на сохранение непреходящих нравственно-этических ценностей крестьянского мира . Происходит переориентация идеала из будущего в прошлое. Литература занимается поэтизацией и воспеванием праведников и страстотерпцев, «вольных людей», правдоискателей.

3) 1970-е – момент отрезвления и прощания. Отпевание русской деревни. У писателей нарастает глубокая тревога. Два шукшинских лейтмотива «Нет, мужика я вам не отдам» и «И в деревне есть всякие» – соединяются в один тревожный вопрос: «Что с нами происходит?»– который звучит особенно в рассказах о трагикомических приключениях «чудиков», в которых есть смех сквозь слезы.

Понимание того, что произошли необратимые изменения в самой крестьянской душе. Критика адресуется теперь уже и к самому крестьянину. Самое пронзительное – повести Распутина («Последний срок», «Прощание с Матерой»). Здесь «деревенская проза» выходит на уровень прозы глубоко философской, даже космогонической.

4) 1980-е – момент отчаяния . Утрата иллюзий. Апокалиптические мотивы. «Пожар» Распутина, «Печальный детектив» и «Людочка» Астафьева, роман Белова «Все впереди».

Анна Разувалова

Писатели-«деревенщики»: литература и консервативная идеология 1970-х годов

«ДЕРЕВЕНЩИКИ»: ПЕРЕЧИТЫВАЯ ЗАНОВО (вместо предисловия)

Несколько раз в ответ на слова о том, что я пишу работу о позднесоветском литературном консерватизме – о «деревенщиках», я слышала от собеседников, чья молодость пришлась на 1960-е годы: «“Деревенщики” – консерваторы? Да… конечно, консерваторы… И все же странно – кажется, это было совсем недавно». Некоторую заминку в разговоре вызывал, как мне теперь кажется, не сам термин «консерваторы» применительно к этому направлению, а то, о чем он напоминал – о действующих лицах, обстоятельствах, атмосфере тех времен, когда «деревенщиков» называли «реакционерами», но относиться к этому клейму и «заклейменным» можно было (уже стало можно ) по-разному. Интеллигент хрущевской и брежневской поры в зависимости от идеологических предпочтений мог видеть в «неопочвенных» авторах представителей крестьянской «мелкособственнической стихии», усомнившихся в «завоеваниях Октября», или воплощение «русскости», не убитой «советским», носителей «отжившей» морали и деревенских предрассудков или этически обеспокоенных интеллектуалов, ясно различавших черты близящегося культурного кризиса. Впрочем, причины, по которым в «долгие 1970-е» вроде бы сугубо вкусовое высказывание о «деревенской прозе», комплименты или упреки в ее адрес, легко разворачивалось в нечто большее – будь то свидетельство «духовно-нравственных» устремлений личности или обозначение ее идеологической позиции, еще станут предметом обсуждения в этой книге, а пока только замечу – с тех пор изменилось не так уж много. Да, «деревенщики» давно перестали быть активными персонажами современной литературной сцены, но уж если о них заходит речь, то выясняется, что для одной части читателей с советским культурным бэкграундом они по-прежнему – явление не столько литературного, сколько общественного плана, «мнимые» величины, возникшие в атмосфере фальшивого позднесоветского гиперморализма, а для другой – современные классики, создавшие убедительные художественные миры, повествовавшие о «вечном» (о душе, памяти, жизни и смерти), и заключать их в пределы социоидеологических коллизий – значит не видеть в них главного. Эти споры снова и снова воспроизводят символические (и не только) различия между разными группами читательской аудитории, в том числе ее «профессиональной» части. Вокруг реплики известного филолога «Просто вот из интереса перечитал почти все произведения вашего раннего Распутина и теперь (без)ответственно заявляю: “Это – читать невозможно и не нужно, это – очень плохая проза!”» в социальной сети разворачивается полемика с упоминанием множества имен, привлечением экспертов, которые помнят «как было», аргументацией от этики и от эстетики; высказанные по ходу дела суждения (например: «Вы что, там, в Москве, с ума посходили? Ну Распутин, конечно, не гений языка, но В. В. Личутин – безусловно. На Западе его бы считали первым национальным писателем, за “уровень языка”, а не почвенные клише…») аккумулируют явные и скрытые предубеждения, которыми определяется наше восприятие литературы как таковой и (не)приятие «деревенщиков» в частности – тут и возмущение столичными вкусами, и принятая по умолчанию антитеза «низкого» (идеологии, «почвенных клише») и «высокого» («языка»), и стремление реабилитировать относительно позднего «деревенщика» Личутина, напомнив о «подлинных» критериях художественной ценности.

Любопытным образом позднесоветские и перестроечные споры вокруг «деревенской прозы», как и особенности ее «нобилитации», повлияли на институциональное устройство филологической среды, занимавшейся исследованием творчества «неопочвенников» (их изучение обычно локализовано в вузах тех регионов, с которыми писатели были связаны), и ее теоретико-методологические предпочтения. Предлагаемые в этой среде контексты филологической интерпретации традиционалистской прозы («деревенщиков») нередко сами по себе довольно традиционны. Говоря о «традиционности», я имею в виду, во-первых, зависимость таких контекстов от идей правой, национально-консервативной критики «долгих 1970-х» (по сей день считается, что именно она верно истолковала аксиологию и стилистику «деревенской» школы), во-вторых, их устойчивость, тиражируемость, особенно заметную, если обратиться к массово поставляемым на российский научный рынок статьям в вузовских сборниках и кандидатским диссертациям. У исследователей «деревенской прозы» есть вполне определенные представления об идеологии и поэтике «неопочвеннического» традиционализма, есть ряд готовых дефиниций для каждого из видных авторов этой школы, соответственно проблематизация традиционалистского дискурса о традиционализме воспринимается как этический вызов – подрыв авторитета современных классиков русской литературы. Однако круг, который по каким-либо причинам – эстетическим и/или идеологическим – отвергает «деревенскую прозу», видит в ней лубок или далекое от всех норм политкорректности высказывание, тоже обычно руководствуется не проблематизируемыми пресуппозициями. Исходя из сложившегося положения вещей, я пыталась решить в книге две задачи: во-первых, найти новые, не учтенные контексты, которые помогли бы осмыслить возникновение «неопочвеннического» литературного сообщества и тех риторико-идеологических формул, которые его создали, во-вторых, реинтерпретировать типичную для «деревенщиков» проблематику (экологическую, регионалистскую, национально-патриотическую), взглянув на нее не столько как на набор сюжетно-стилевых моделей, «отражающих» эмпирику общественной жизни, сколько как на инструмент самоописания и самопонимания национал-консерваторов. Отсюда структура книги, в которой нет последовательно разворачиваемого от раздела к разделу нарратива, но есть маятникообразное возвращение к темам и проблемам, обозначенным в первой главе и связанным с переосмыслением типичной для «деревенщиков» проблематики на предмет возможных импликаций правоконсервативного и националистического свойства (хронологически в центре внимания, в основном, «долгие 1970-е», хотя в I главе я обращаюсь к событиям конца 1950-х, а в IV иV главах – к периоду перестройки). Вопросы поэтики и нарраталогии затрагиваются в книге спорадически, я сосредоточиваюсь на них лишь в той степени, в какой они необходимы, чтобы очертить смысловые границы «неопочвеннического» консерватизма и прояснить отдельные социопсихологические аспекты «деревенской» литературы.

Бо льшая часть этой книги была написана во время трехлетней докторантуры в Центре теоретико-литературных и междисциплинарных исследований Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. Мне бы хотелось поблагодарить коллег – Александра Панченко, Валерия Вьюгина, Кирилла Анисимова, Сергея Штыркова, Валентина Головина, Игоря Кравчука – за благожелательный интерес к этой работе и выразить самую искреннюю признательность моему научному консультанту Константину Богданову. Я очень многим обязана его точным и тонким советам, комментариям, неизменно дружественной помощи. За возможность публикации в «Новом литературном обозрении» – самая искренняя благодарность Ирине Прохоровой.

«Я КОНСЕРВАТОР. ОТЪЯВЛЕННЫЙ РЕТРОГРАД»: «НЕОПОЧВЕННИЧЕСКИЙ» ТРАДИЦИОНАЛИЗМ – РЕВОЛЮЦИЯ И РЕАКЦИЯ

«Деревенская проза» как объект критических проекций

Саввинская слобода под Звенигородом. Картина Исаака Левитана. 1884 год Wikimedia Commons

1. Александр Солженицын. «Матренин двор»

Относить Солженицына (1918-2008) к деревенским прозаикам можно со значительной долей условности. При всей остроте поднятых проблем, будь то коллективизация, разорение или обнищание деревни, никто из деревенщиков никогда не был диссидентом. Однако неспроста Валентин Распутин утверждал, что авторы этого направления вышли из «Матрениного двора», как русские классики второй половины XIX века — из гоголевской «Шинели». В центре рассказа — и в этом его главное отличие от остальной деревенской прозы — не коллизии сельской жизни, а жизненный путь героини, русской крестьянки, деревенской праведницы, без которой «не стоит село. Ни город. Ни вся земля наша». Предшественницами Матрены в русской литературе могут считаться некрасовские крестьянки — с той лишь разницей, что Солженицын делает упор на кротость и смирение. Впрочем, общинные крестьянские традиции не оказываются для него (и его автобиографического рассказчика Игнатича) абсолютной ценностью: писатель-диссидент размышляет об ответственности человека за собственную судьбу. Если «вся земля наша» держится только на самоотверженных и покорных праведниках, совершенно неясно, что же с ней будет дальше — ответу на этот вопрос Солженицын посвятит немало страниц своего позднего творчества и публицистики.

«Не сказать, однако, чтобы Матрена верила как-то истово. Даже скорей была она язычница, брали в ней верх суеверия: что на Ивана Постного в огород зайти нельзя — на будущий год урожая не будет; что если метель крутит — значит, кто-то где-то удавился, а дверью ногу прищемишь — быть гостю. Сколько жил я у нее — никогда не видал ее молящейся, ни чтоб она хоть раз перекрестилась. А дело всякое начинала „с Богом!“ и мне всякий раз „с Богом!“ говорила, когда я шел в школу».

Александр Солженицын. «Матренин двор»

2. Борис Можаев. «Живой»

Можаев (1923-1996) ближе остальных деревенщиков к Солженицыну: в 1965 году они вместе ездили в Тамбовскую область собирать материалы о крестьянском восстании 1920-1921 годов (известном как Антоновский мятеж), а затем Можаев стал прототипом главного крестьянского героя «Красного колеса» Арсения Благодарева. Читательское признание пришло к Можаеву после выхода одной из первых его повестей — «Живой» (1964-1965). Героя, рязанского крестьянина Федора Фомича Кузькина (по прозвищу Живой), решившего уйти из колхоза после того, как за год работы он получил лишь мешок гречки, преследует целый ворох неприятностей: его то штрафуют, то запрещают отпускать ему хлеб в местном магазине, то хотят забрать всю землю в колхоз. Однако бойкий характер, находчивость и неистребимое чувство юмора позволяют Кузькину побеждать и оставлять колхозное начальство посрамленным. Уже первые критики неспроста стали называть Кузькина «родным, единоутробным братом Ивана Денисовича», и действительно, если солженицынский Шухов благодаря собственному «внутреннему стержню» научился быть в лагере «почти счастливым», не сдался голоду-холоду и не опустился до заискивания перед начальством и доносительства, то Кузькину уже не в экстремальных, но и в не свободных условиях колхозной жизни удается сохранять достоинство и честь, оставаться самим собою. Вскоре после публикации можаевской повести Юрий Любимов инсценировал ее в Театре на Таганке, бывшем символом свободы в несвободной стране, с Валерием Золотухиным в главной роли. Спектакль был расценен как пасквиль на советский образ жизни и запрещен лично министром культуры Екатериной Фурцевой.

«— Ну, хватит! Давайте решать с Кузькиным. Куда его устраивать — сказал Федор Иванович, вытирая проступившие от смеха слезы.
— Дадим ему паспорт, пусть едет в город, — сказал Демин.
— Ехать не могу, — ответил Фомич. <…> По причине отсутствия всякого подъема. <…> У меня пять человек детей, да один еще в армии. А богатства мои сами видели. Спрашивается, смогу я подняться с такой оравой?
— Настрогал этих детей косой десяток, — пробурчал Мотяков.
— Дак ведь бог создал человека, а рогов на строгалку не посадил. Вот я и строгаю, — живо возразил Фомич.
Федор Иванович опять громко захохотал, за ним все остальные.
— А ты, Кузькин, перец! Тебя бы в денщики к старому генералу… Анекдоты рассказывать».

Борис Можаев. «Живой»

3. Федор Абрамов. «Деревянные кони»

На Таганке ставили «Деревянных коней» Федора Абрамова (1920-1983), которым повезло больше: премьеру, состоявшуюся в десятилетний юбилей театра, по словам Юрия Любимова, «буквально вырвали у начальства». Небольшая повесть — одна из характерных вещей Абрамова, вообще-то прославившегося объемным эпосом «Пряслины». Во-первых, действие происходит на родной для писателя архангельской земле, на побережье реки Пинега. Во-вторых, характерные деревенские бытовые коллизии ведут к более серьезным обобщениям. В-третьих, главным в повести является женский образ: старая крестьянка Василиса Милентьевна, любимая героиня Абрамова, воплощает несгибаемую силу и мужество, но более важными в ней оказываются неиссякаемый оптимизм, неизбывная доброта и готовность к самопожертвованию. Под очарование героини волей-неволей подпадает рассказчик, поначалу не испытывавший радости от знакомства со старухой, способной нарушить его покой и тишину, которых он так долго искал и нашел в пинежской деревеньке Пижма, «где бы все было под рукой: и охота, и рыбалка, и грибы, и ягоды». Деревянные коньки на кровлях деревенских домов, с самого начала вызывавшие эстетическое восхищение рассказчика, после знакомства с Милентьевной начинают восприниматься иначе: красота народного творчества предстает в неразрывной связи с красотой народного характера.

«После отъезда Милентьевны я не прожил в Пижме и трех дней, потому что все мне вдруг опостылело, все представилось какой-то игрой, а не настоящей жизнью: и мои охотничьи шатания по лесу, и рыбалка, и даже мои волхования над крестьянской стариной. <…> И так же безмолвно, понуро свесив головы с тесовых крыш, провожали меня деревянные кони. Целый косяк деревянных коней, когда-то вскормленных Василисой Милентьевной. И мне до слез, до сердечной боли захотелось вдруг услыхать их ржанье. Хоть раз, хоть во сне, если не наяву. То молодое, заливистое ржанье, каким они оглашали здешние лесные окрестности в былые дни».

Федор Абрамов. «Деревянные кони»

4. Владимир Солоухин. «Владимирские проселки»

Васильки. Картина Исаака Левитана.
1894 год Wikimedia Commons

Грибы, васильки и ромашки как знаки поэтизации деревенского мира легко встретить на страницах книг Владимира Солоухина (1924-1997). Конечно, больше, чем внимание к дарам природы, имя писателя сохранили в истории литературы едкие строки из «Москвы-Петушков» Венедикта Ерофеева, предлагавшего плюнуть Солоухину «в его соленые рыжики». Но этот автор не совсем традиционалист: так, ему одному из первых советских поэтов разрешили напечатать верлибры. Одна же из самых ранних и известных повестей писателя «Владимирские проселки» во многом связана с поэзией. Она построена как своеобразный лирический дневник, основная интрига которого состоит в том, что герой совершает открытие в родном для него и, казалось бы, хорошо известном мире Владимирщины. При этом герой стремится рассказывать «о времени и о себе», поэтому главным в повести Солоухина становится процесс рефлексии и пересмотр героем тех ценностных ориентиров, которые сложились у современного ему «простого советского человека». Традиционализм Солоухина был неявно замешан на противопоставлении старого русского и нового советского (добавим сюда его публикации о русских иконах) и в советском контексте выглядел как вполне нонконформистский.

«Оживленное гуденье базара привлекало прохожих подобно тому, как запах меда привлекает пчел. <…> Это был славный базар, на котором легко можно было определить, чем богаты окрестные земли. Главенствовали грибы — целые ряды были заняты всевозможными грибами. Соленые белые шляпки, соленые белые корешки, соленые рыжики, соленые сыроежки, соленые грузди. <…> Сушеные грибы (прошлогодние) распродавались огромными гирляндами по ценам, которые московским хозяйкам показались бы баснословно маленькими. Но больше всего, конечно, было свежих, с прилипшими хвоинами, разных грибов. Они лежали кучами, грудами, в ведрах, корзинах, а то и просто на телеге. Это было грибное наводнение, грибная стихия, грибное изобилие».

Владимир Солоухин. «Владимирские проселки»

5. Валентин Распутин. «Прощание с Матерой»

В отличие от Солоухина Валентин Распутин (1937-2015) дожил до времен «духовных скреп» и сам принимал участие в их утверждении. Среди всех деревенских прозаиков Распутин, пожалуй, наименее лиричен, ему всегда, как прирожденному публицисту, больше удавались нахождение и постановка проблемы, чем воплощение ее в художественной форме (на неестественность языка распутинских персонажей, при общем восторженно-апологетическом отношении к писателю, обращали внимание многие критики). Характерный пример — успевшая стать классической и войти в обязательную школьную программу повесть «Прощание с Матерой». Ее действие происходит в деревне, расположенной на острове посередине Ангары. В связи со строительством Братской ГЭС (здесь Распутин полемизирует с патетической, устремленной в советское будущее поэмой Евгения Евтушенко «Братская ГЭС») Матера должна быть затоплена, а жители переселены. В отличие от молодежи старики не хотят оставлять родную деревню и воспринимают необходимый отъезд как измену предкам, похороненным на малой родине. Главная героиня повести, Дарья Пинигина, демонстративно белит свою избу, которой через несколько дней суждено быть преданной огню. Но главным символом традиционной деревенской жизни является полуфантастический персонаж — Хозяин острова, который охраняет деревню и гибнет вместе с нею.

«А когда настала ночь и уснула Матера, из-под берега на мельничной протоке выскочил маленький, чуть больше кошки, ни на какого другого зверя не похожий зверек — Хозяин острова. Если в избах есть домовые, то на острове должен быть и хозяин. Никто никогда его не видел, не встречал, а он здесь знал всех и знал все, что происходило из конца в конец и из края в край на этой отдельной, водой окруженной и из воды поднявшейся земле. На то он и был Хозяин, чтобы все видеть, все знать и ничему не мешать. Только так еще и можно было остаться Хозяином — чтобы никто его не встречал, никто о его существовании не подозревал».

Валентин Распутин. «Прощание с Матерой»

Снопы и деревня за рекой. Картина Исаака Левитана. Начало 1880-х годов Wikimedia Commons

6. Василий Белов. «Привычное дело»

Куда менее удачливым публицистом был близкий к Распутину идеологически Василий Белов (1932-2012). Среди создателей деревенской прозы он имеет заслуженную репутацию проникновенного лирика. Неспроста главной его вещью так и осталась первая повесть, принесшая писателю литературную известность, — «Привычное дело». Ее главный герой, Иван Африканович Дрынов, по выражению Солженицына, «естественное звено природной жизни». Он существует как неотъемлемая часть русской деревни, не имеет больших претензий и подчиняется внешним событиям, будто естественному природному циклу. Любимая присказка беловского героя, можно даже сказать, его жизненное кредо — «дело привычное». «Жись. Жись, она и есть жись», — не устает повторять Иван Африканович, переживая то неудачную (и нелепую) попытку уехать на заработки в город, то смерть жены, не сумевшей оправиться от трудных девятых родов. При этом интерес повести и ее героя заключается не в спорной морали, а в обаянии самой деревенской жизни и открытии одновременно необычной и достоверной психологии деревенских персонажей, переданной через удачно найденное равновесие веселого и трагичного, эпического и лирического. Неспроста один из самых запоминающихся и ярких эпизодов повести — глава, посвященная Рогуле, корове Ивана Африкановича. Рогуля — своего рода «литературный двойник» главного героя. Ничто не может нарушить ее сонной покорности: все события, будь то общение с человеком, встреча с быком-осеменителем, рождение теленка и в конце концов гибель от ножа, воспринимаются ею абсолютно бесстрастно и едва ли не с меньшим интересом, чем смена времен года.

«Серая невидимая мошка забиралась глубоко в шерсть и пила кровь. Кожа у Рогули зудела и ныла. Однако ничто не могло разбудить Рогулю. Она была равнодушна к своим страданиям и жила своей жизнью, внутренней, сонной и сосредоточенной на чем-то даже ей самой неизвестном. <…> В ту пору Рогулю часто встречали у дома дети. Они кормили ее пучками зеленой, нарванной в поле травы и выдирали из Рогулиной кожи разбухших клещей. Хозяйка выносила Рогуле ведро пойла, щупала у Рогули начинающиеся соски, и Рогуля снисходительно жевала у крылечка траву. Для нее не было большой разницы между страданием и лаской, и то и другое она воспринимала только лишь внешне, и ничто не могло нарушить ее равнодушия к окружающему».

Василий Белов. «Привычное дело»

7. Виктор Астафьев. «Последний поклон»

Творчество Виктора Астафьева (1924-2001) не умещается в рамки деревенской прозы: военная тема также очень важна для него. Однако именно Астафьев подвел горький итог деревенской прозе: «Мы отпели последний плач — человек пятнадцать нашлось плакальщиков о бывшей деревне. Мы и воспевали ее одновременно. Как говорится, восплакали хорошо, на достойном уровне, достойном нашей истории, нашей деревни, нашего крестьянства. Но это кончилось». Повесть «Последний поклон» тем более интересна, что в ней писателю удалось совместить несколько важных для него тем — детства, войны и русской деревни. В центре повести — автобиографический герой, мальчик Витя Потылицын, рано потерявший мать и живущий в бедной семье. Автор рассказывает о маленьких радостях паренька, его детских шалостях и, конечно, о его любимой бабушке Катерине Петровне, которая умеет обычные бытовые дела, будь то уборка избы или выпекание пирогов, наполнять радостью и теплом. Возмужав и вернувшись с войны, рассказчик спешит навестить свою бабушку. Крыша бани провалилась, огороды поросли травой, но бабушка все так же сидит около окна, сматывая пряжу в клубок. Налюбовавшись внуком, старушка говорит, что скоро умрет, и просит внука похоронить ее. Однако когда Катерина Петровна умирает, Виктор не может попасть на ее похороны — начальник отдела кадров уральского вагонного депо отпускает только на похороны родителей: «Откуда знать он мог, что бабушка была для меня отцом и матерью — всем, что есть на этом свете дорогого для меня!»

«Я еще не осознал тогда всю огромность потери, постигшей меня. Случись это теперь, я бы ползком добрался от Урала до Сибири, чтобы закрыть бабушке глаза, отдать ей последний поклон.
И живет в сердце вина. Гнетущая, тихая, вечная. Виноватый перед бабушкой, я пытаюсь воскресить ее в памяти, выведать у людей подробности ее жизни. Да какие же интересные подробности могут быть в жизни старой, одинокой крестьянки? <…> Вдруг совсем-совсем недавно, совсем нечаянно узнаю, что не только в Минусинск и Красноярск ездила бабушка, но и на моленье в Киево-Печерскую лавру добиралась, отчего-то назвав святое место Карпатами».

Виктор Астафьев. «Последний поклон»

Вечер. Золотой Плес. Картина Исаака Левитана. 1889 год Wikimedia Commons

8. Василий Шукшин. Рассказы

Василий Шукшин (1929-1974), пожалуй, самый самобытный автор-деревенщик, имел не только писательский успех, но куда больше был известен массовому зрителю как режиссер, сценарист и актер. Но в центре и его фильмов, и книг — русская деревня, жители которой своеобразны, наблюдательны и остры на язык. По определению самого писателя, это «чудики», мыслители-самоучки, чем-то напоминающие о легендарных русских юродивых. Философия героев Шукшина, подчас возникающая буквально на ровном месте, идет от характерного для деревенской прозы противопоставления города и деревни. Однако эта антитеза не драматична: город для писателя — что-то не враждебное, а просто совсем другое. Типичная ситуация для рассказов Шукшина: герой, поглощенный бытовыми деревенскими заботами, вдруг задается вопросом: что со мной происходит? Однако у людей, выросших в мире, где преобладают простые материальные ценности, как правило, не хватает средств для анализа ни собственного психологического состояния, ни того, что происходит вокруг в «большом» мире. Так, герой рассказа «Срезал» Глеб Капустин, работающий на пилораме, «специализируется» на разговорах с заезжими интеллектуалами, которых, по его мнению, оставляет не у дел, вменяя им в вину незнание народной жизни. «Алеша Бесконвойный» выбивает себе в колхозе право на нерабочую субботу, чтобы целиком посвящать этот день личному ритуалу — бане, когда он принадлежит только себе и может размышлять о жизни и мечтать. Бронька Пупков (рассказ «Миль пардон, мадам!») придумывает захватывающий сюжет о том, как во время войны он выполнял спецзадание по убийству Гитлера, и хотя вся деревня над Бронькой смеется, сам он раз за разом рассказывает эту завиральную историю разным приезжим из города, ведь таким образом он верит в собственную мировую значимость… Но, так или иначе, шукшинские герои, пусть и не находящие адекватного языка для выражения собственных душевных переживаний, но интуитивно стремящиеся преодолеть мир примитивных ценностей, вызывают у читателя чувство приятия и даже умиления. Неспроста в позднейшей критике укрепилось мнение, что именно дети таких «чудиков» с глубоким удовлетворением восприняли конец советской власти.

«И как-то так повелось, что когда знатные приезжали в деревню на побывку, когда к знатному земляку в избу набивался вечером народ — слушали какие-нибудь дивные истории или сами рассказывали про себя, если земляк интересовался, — тогда-то Глеб Капустин приходил и срезал знатного гостя. Многие этим были недовольны, но многие, мужики особенно, просто ждали, когда Глеб Капустин срежет знатного. Даже не то что ждали, а шли раньше к Глебу, а потом уж — вместе — к гостю. Прямо как на спектакль ходили. В прошлом году Глеб срезал полковника — с блеском, красиво. Заговорили о войне 1812 года… Выяснилось, что полковник не знает, кто велел поджечь Москву. То есть он знал, что какой-то граф, но фамилию перепутал, сказал — Распутин. Глеб Капустин коршуном взмыл над полковником… И срезал. Переволновались все тогда, полковник ругался… <…> Долго потом говорили в деревне про Глеба, вспоминали, как он только повторял: „Спокойствие, спокойствие, товарищ полковник, мы же не в Филях“».

Василий Шукшин. «Срезал» 

Список литературы

Первый роман из тетралогии с общим названием «Братья и сёстры». В центре событий история крестьянской семьи Пряслиных, жителей северной русской деревни. Время Великой Отечественной войны.

1. Абрамов, Ф. А. Две зимы и три лета: роман / Ф. А. Абрамов. - Ижевск: Удмуртия, 1982. - 296 с. // Деревенская проза. В 2 т. Т. 1 / сост. П. В. Басинский. - М. : Слово, 2000. - С. 5-252.

Второй роман из тетралогии «Братья и сёстры». Послевоенное время в деревне.

1. Абрамов, Ф. А. Дом: роман / Ф. А. Абрамов. - М. : Современник, 1984. - 239 с.

Последний роман тетралогии «Братья и сёстры». События 1970-ых годов. Многое изменилось в Пекашине.

1. Абрамов, Ф. А. Пути-перепутья: роман / Ф. А. Абрамов // Абрамов, Ф. А. Пряслины: трилогия / Ф. А. Абрамов. - Л. о. : Сов. писатель, 1977. - С. 557-814.

Третий роман из тетралогии «Братья и сёстры». Шесть лет после окончания войны.

Военное время в деревне. Трудная женская доля растить детей без мужа. Судьба мудрой Толгонай.

1. Айтматов, Ч. Т. Ранние журавли: повести / Ч. Т. Айтматов. - М. : Мол. гвардия, 1978. - 528 с.

Военное время в деревне. Герои повести работают в колхозе и заменяют ушедших на фронт отцов.

Хроника жизни небольшого зауральского села, 1928 год, сталинский «год великого перелома», коллективизации.

1. Акулов, И. И. Скорая развязка: повести / И. И. Акулов. - М. : Сов. писатель, 1989. - 384 с.

Любовь и деревня.

Деревня в 1930-х годах.

1. Алексеев, М. Н. Ивушка неплакучая: роман / М. Н. Алексеев. - М. : Сов. Россия, 1988. - 528 с. - (Б-ка советского романа).

Деревня в годы Великой Отечественной войны и в первые послевоенные годы. В центре романа - жизнь молодой женщины Фени Угрюмовой.

1. Алексеев, М. Н. Карюха: повесть / М. Н. Алексеев // Деревенская проза. В 2 т. Т. 1 / сост. П. В. Басинский. - М. : Слово, 2000. - С. 615-674.
2. Алексеев, C . Т. Рой: роман / Алексеев Сергей Трофимович. - М. : Мол. гвардия, 1988. - 384 с.

Сибирское село Стремянка. Дети и внуки потомственных крестьян осваивают новые земли. История семьи Заварзиных.

Повесть «Овраги» охватывает период коллективизации в глухой саратовской деревеньке.

1. Антонов С. П. Собрание сочинений: в 3-х т. Т. 2: Поддубенские частушки; Первая должность; Дело было в Пенькове; Алёнка; Петрович; Разорванный рубль: повести / С. П. Антонов. - М. : Худож. лит, 1984. - 591 с.

Из жизни деревни 1960-х гг. Многие повести экранизированы.

Т. 1: По Уссурийскому краю; Дерсу Узала: романы. - 576 с.

Т. 2: В горах Сихотэ-Алиня; Сквозь тайгу: романы. - 416 с.

Жизнь таёжного мира. Герой Дерсу Узала - стал классическим образом таёжного следопыта и охотника. Знаменитый японский режиссёр Акира Куросава снял кинофильм по роману «Дерсу Узала».

Тема сельского труда.

1. Астафьев, В. П. Последний поклон: повесть: в 2 т. / В. П. Астафьев. - М. : Мол. гвардия, 1989.

Автобиографическая повесть о деревенском детстве.

Ставропольская станица после Великой Отечественной войны.

1. Бабаевский, С. П. Собрание сочинений: в 5-ти т. Т. 5: Станица: роман / С. П. Бабаевский. - М. : Худож. лит., 1981. - 567 с.

Жизнь кубанской станицы, радикальные перемены на селе, переезд многих колхозников в город.

Татарстан, жизнь колхозной деревни 1970-х гг., проблемы защиты природы.

Жизнь и быт северной деревни на кануне коллективизации и в период ее проведения.

1. Белов, В. И. Привычное дело: повесть / В. И. Белов // Деревенская проза: в 2 т. Т. 1 / сост. П. В. Басинский. - М. : Слово, 2000. - С. 347-474.

Послевоенная деревня, семейные отношения.

Роман о подвиге колхозного крестьянства в первый год Великой Отечественной войны.

1. Бунин, И. А. Митина любовь: повести, рассказы, роман / Бунин Иван Алексеевич. - М. : Эксмо, 2010. - 704 с. - (Библиотека для чтения).

Повести и рассказы об оскудении дворянских усадеб, нравах русской деревни, психологии русского человека, любви.

1. Воробьев, В. Г. После разлуки: повести и рассказы / Воробьев Владимир Георгиевич. - Л. : Лениздат, 1988. - 336 с.

О деревне 1970-1980-х годов, о сложности становления человека на земле. История села, людские судьбы.

1. Гаврилов, И. Г. Корни твои: роман-трилогия: пер. с удм. / Гаврилов Игнатий Гаврилович; предисл. А. Г. Шкляева. - Ижевск: Удмуртия, 1990. - 576 с. - (Библиотека удмуртского романа «Италмас»).

Лучшее произведение удмуртского писателя ((1912-1973), роман-трилогия «В родных краях» (1958-63)). Действие романа развёртывается в маленькой деревушке Быдзымшур, в Ижевске, Москве и на фронтах Отечественной войны.

1. Гладков, Ф. В. Повесть о детстве / Гладков Фёдор Васильевич; вступ. ст. М. Кузнецова. - М. : Худож. лит, 1980. - 415 с. - (Классики и современники. Советская литература).

Автобиографическая книга. Рассказ о жизни крестьянского мальчика, об окружающих его людях, о быте дореволюционной русской деревни.

Гладков (1883-1958), русский писатель. В романе «Цемент» (1925) - тема восстановления промышленности после Гражданской войны. Роман «Энергия» (1932-38) о социалистической стройке. Автобиографическая трилогия «Повесть о детстве» (1949), «Вольница» (1950), «Лихая година» (1954). Государственная премия СССР (1950, 1951).

1. Голубков, М. Д. Ветровал: рассказы и повести / Голубков Михаил Дмитриевич. - Пермь: Кн. изд-во, 1984. - 318 с.

Рассказы о людях современного села, о бережном отношении людей к друг другу и природе.

1. Голубков, М. Д. У речки, у студёной: рассказы / М. Д. Голубков. - Пермь: Кн. изд-во, 1981. - 122 с.
2. Екимов, Б. П. Холюшино подворье / Борис Петрович Екимов // Деревенская проза: в 2 т. Т. 2 / сост. П. В. Басинский. - М. : Слово, 2000. - С. 555-592.

Быт и нравы казачества. Название перекликается с рассказом А. Солженицына «Матрёнин двор». Полемика с Солженицыным.

1. Жуков, А. Н. Дом для внука; Судить Адама: роман, повесть / Жуков Анатолий Николаевич. - М. : Известия, 1987. - 587 с.

Деревня Хмелёвка, жизнь колхозников. Революция, гражданская война, коллективизация.

1. Жуков, А. Н. Необходимо для счастья: рассказы / А. Н. Жуков. - М. : Сов. Россия, 1986. - 347 с.
2. Жуков, А. Н. Судить Адама: роман / А. Н. Жуков. - М. : Современник, 1989. - 541 с.

Продолжение романа «Дом для внука». 1970-ые годы. Возрождение деревни. В основе сюжета комический случай: товарищеский суд над котом.

Колхозная деревня 1970-1980 гг.. Борьба против бюрократов, формалистов, анонимщиков.

1. Зазубрин, В. Я. Два мира / Зазубрин Владимир Яковлевич. - М. : Мол. гвардия, 1984. - 352 с.

Гражданская война в Сибири.

1. Закруткин, В. А. Сотворение мира: роман: в 3 т. / Закруткин Виталий Александрович. - М. Сов. писатель, 1984. - 479 с.

Три книги охватывают период с 1921 по 1945 года. Тема коллективизации. Жизнь русской деревни Огнищанки и её обитателей, в т. ч. семьи сельского фельдшера Ставрова.

1. Залыгин, С. П. На Иртыше / Залыгин Сергей Павлович // Деревенская проза: в 2 т. Т. 1 / сост. П. В. Басинский. - М. : Слово, 2000. - С. 239-346.

Деревня 1930-х годов. Тема коллективизации. Главный герой - Степан Чаузов - признан врагом и выслан с семьёй «за болото».

1. Залыгин, С. П. После бури / С. П. Залыгин. - М. : Современник, 1986. - 703 с.

Таежный сибирский край, 1921-30 гг.

1. Замойский, П. И. Лапти: роман / П. И. Замойский. - М. : Сов. Россия, 1989. - 719 с.

Замойский (Зевалкин) (1896-1958), русский писатель. Роман «Лапти» (книги 1-4, 1929-36) о деревне в годы нэпа и коллективизации, рассказы. Автобиографическая трилогия.

1. Зубенко, И. А. На краю осени: рассказы / Зубенко Иван Афанасьевич. - М. : Современник, 1984. - 240 с.

Жизнь кубанских сельчан: механизаторов, пастухов, плотников.

Роман-эпопея о жизни сибирской деревни, охватывающий события всего ХХ века - от Октябрьской революции до 1970-х годов. Главные герои - семья Савельевых. По роману снят многосерийный телефильм.

1. Иванов, А. С. Тени исчезают в полдень: роман / Анатолий Степанович Иванов. - М. : Сов. писатель, 1986. - 605 с.

Роман-эпопея о жизни сибирской деревни. Революция, Гражданская война, Великая Отечественная война. Роман экранизирован.

1. Иванов, А. С. Печаль полей: повесть / А. С. Иванов. - М. : Сов. писатель, 1983. - 352 с.
2. Иванов, Л. И. Избранное: очерки, воспоминания, статьи / Л. И. Иванов. - М. : Сов. писатель, 1984. - 512 с.

В центре внимания писателя - проблемы развития сельского хозяйства Сибири и Нечерноземья.

1. Исаковский, М. В. На Ельнинской земле: автобиографические страницы / Исаковский Михаил Васильевич. - М. : Известия, 1978. - 592 с. - (Библиотека «Дружбы народов»).

Рассказ о детстве и юности известного поэта. Описание жизни русской деревни начала ХХ века, канун революции и гражданской войны.

Исаковский (1900-1973), русский поэт, Герой Социалистического Труда (1970). Сборники «Провода в соломе» (1927), «Поэма ухода» (1930) о современной деревне. Многие из его стихотворений стали народными песнями: «Прощание», «Катюша», «Огонек», «Враги сожгли родную хату», «Снова замерло все до рассвета». Поэма «Сказка о правде» (1987) о хождении русского крестьянина за счастьем. Автобиографическая книга «На Ельнинской земле» (1969). Государственные премии СССР (1943, 1949).

1. Каинчин, Дибаш. У родного очага: повести, рассказы: пер. с алт. / Каинчин Дибаш (Семён Борукович). - М. : Известия, 1988. - 544 с.

Жизнь алтайской деревни от первых колхозов до 1970-х годов.

1. Калинин, А. В. Собрание сочинений: в 4-х т. / Калинин Анатолий Вениаминович; предисл. Б. Примерова. - М. : Сов. Россия, 1982.

Т. 1: Очерки и рассказы; Суровое поле: роман; Эхо войны: повесть. - 368 с.: портр.

Т. 2: Цыган: роман; Возврата нет: повесть. - 384 с.

В центре всех произведений тема послевоенной сельской жизни. Роман «Цыган» о судьбе Будулая экранизирован.

Калинин (р. 1916), русский писатель. Сельские очерки «На среднем уровне» (1954). О Великой Отечественной войне и ее последствиях роман «Суровое поле» (1958), повести «Эхо войны» (1963), «Возврата нет» (1971), «Цыган» (1960-89).

1. Козько, В. А. Колесом дорога: роман / Козько Виктор Афанасьевич. - М. : Мол. гвардия, 1983. - 350 с.

Белорусская деревня 1970-х гг. Герои - мелиораторы Полесья.

Козько (р. 1940), белорусский писатель. Повести «Високосный год» (1972), «Здравствуй и прощай» (1974), роман «Хроника детдомовского сада» (1986) о судьбах подростков-сирот послевоенного поколения.

1. Колыхалов, В. А. Избранное: Дикие побеги: роман; Крапивное семя; Промоина: повести / В. А. Колыхалов; предисл. В. Свининникова. - М. : Худож. лит., 1985. - 559 с.: портр.

В центре внимания писателя - Сибирь, военных и послевоенных лет. Герой романа Максим Сараев житель небольшого сибирского селения.

1. Коновалов, Г. И. Воля: роман / Коновалов Григорий Иванович. - М. : Современник, 1989. - 491 с.

Истории жителей поволжского села Боголюбовки: конец 19 века - первые десятилетия 20 века. Главные герои - Алексей и Анисим Беловы.

1. Крутилин, С. А. Собрание сочинений: в 3-х т. Т. 1: Липяги: из записок сельского учителя / С. А. Крутилин; вступ. ст. Е. И. Осетрова. - М. : Современник, 1984. - 718 с.: портр.

История родного села писателя . Междуречье Оки и Дона. От организации первых колхозов до 1970 гг.

Крутилин (1921-1985), русский писатель. Рассказы, очерки, повести: «Липяги. Из записок сельского учителя» (1963-65), «За косогором», (1971), «Пустошель» (1973) о деревенской жизни. Романы «Апраксин бор» (кн. 1-3, 1968-76), «Половодье», «Грехи наши тяжкие» (1982).

1. Куранов, Ю. Н. Заозёрные Звоны: роман / Куранов Юрий Николаевич. - М. : Сов. писатель, 1980. - 398 с.

Жизнь нечернозёмной деревни . Председатель колхоза Евгений Кадымов решает проблему возрождения деревни.

Куранов (р. 1931), русский писатель. В книгах «Белки на дороге» (1962), «Колыбельные руки» (1966), «Голос ветра» (1976), «Дорога над озером» (1977), «Озарение радугой» (1984) и др. обращается к теме природы, быту северной деревни. Романы «Поживем-увидим» (1978).

1. Лисицкий, С. Ф. Этажи села Починки: повесть, рассказы / Лисицкий Сергей Фёдорович. - М. : Современник, 1977. - 286 с. - (Новинки «Современника»).

Проблемы современного села, облик и уклад сельской жизни 1960-1970-х гг.

Возвращение человека в родную деревню .

История и современность поморских сёл и деревень: Вазица, Кучема, Слобода и их округи.

1. Личутин, В. В. Фармазон: повести, роман: Белая горница; Вдова Нюра; Крылатая Серафима; Фармазон: из хроники поморской деревни / В. В. Личутин. - М. : Сов. Россия, 1991. - 560 с.

С «Белой горницы» начинается «хроника поморской деревни» Вазица.

Т. 1: От всего сердца: роман / вступ. ст. В. Климова. - 463 с.: портр.

Т. 2: Горячие ключи: роман; Последнее свидание: повесть. - 527 с.

Т. 3: Войди в каждый дом: роман. - 702 с.

Жизнь деревни в годы Великой Отечественной войны, в послевоенное время, в 1960-1970-е гг.

Исторические судьбы деревни в эпоху революции .

1. Марков, Г. М. Соль земли: роман / Г. М. Марков. - М. : Сов. Россия, 1981. - 591 с.

Возрождение сибирской деревни .

1. Марков, Г. М. Строговы: роман / Г. М. Марков. - М. : Худож. лит, 1986. - 573 с.

Жизнь сибирских крестьян в дореволюционное время, в период Октябрьской революции и гражданской войны. История трёх поколений крестьянской семьи.

1. Медынский, Г. А. Собрание сочинений: в 3-х т. Т. 1: Марья: роман / Медынский Григорий Александрович. - М. : Худож. лит, 1981. - 542 с.

Широко известный роман о жизни колхозной деревни в военные и первые послевоенные годы.

Медынский (Покровский) (1899-1984), русский писатель. В повестях и романах («Честь», 1959) и в публицистике («Трудная книга», 1964) — острая постановка проблем воспитания. Роман «Марья» (1946-1949; Государственная премия СССР, 1950) о послевоенном колхозе. Автобиографическая книга «Ступени жизни» (1981).

1. Меньков, А. Т. Две рябины при дороге: рассказы / Меньков Алексей Титович. - М. : Худож. лит, 1986. - 573 с.

Судьбы тружеников полей, хлеборобов. Деревня 1970-х годов.

1. Можаев, Б. А. Живой: повесть / Б. А. Можаев. - М. : Современник, 1988. - 781 с.

Коллективизация в деревне.

1. Наседкин, Ф. И. Избранные произведения: в 2-х т. / Наседкин Филипп Иванович. - М. : Худож. лит, 1984.

Т. 1: Так начиналась жизнь; Великие голодранцы:

повести. - 560 с.: портр.

Т. 2: Испытание чувств: роман; Дорога к сердцу:

повесть. - 575 с.

Повести «Великие голодранцы» и «Дорога к дому» рассказывают о жизни деревни в 1920-е и 1960-е гг.

1. Неверов, А. С. Я хочу жить: Рассказы; Андрон непутёвый: повесть; Гуси-лебеди: роман / Неверов Александр Сергеевич; предисл. Н. И. Страхова. - М. : Сов. Россия, 1984. - 304 с. - (Сел. б-ка Нечерноземья).

Послереволюционная деревня. Непримиримая классовая война. Разлом деревни.

Неверов (Скобелев) (1886-1923), русский писатель. Повести «Ташкент — город хлебный», «Андрон Непутевый», «Гуси-лебеди» (все 1923) о деревне в первые годы после революции, рассказы, пьесы.

1. Непоменко, Ф. И. Во всей своей полынной горечи: рассказы и повесть / Непоменко Фёдор Иванович. - М. : Мол. гвардия, 1980. - 223 с.

Украинская деревня 1960-х гг. В центре повести трагическая судьба колхозного объездчика Прокопа Багния.

1. Нефёдов, Н. Н. Вчера и сегодня: Завалинка: рассказы; Бандиткин хутор: повесть / Нефёдов Николай Николаевич. - М. : Сов. писатель, 1986. - 240 с.

Жизнь деревни 1960-1980-х гг..

1. Николаева, Г. Е. Собрание сочинений: в 3-х т. : Т. 1: Рассказы; Жатва: роман / Николаева Галина Евгеньевна; вступ. ст. В. Юсовой. - М. : Худож. лит., 1987. - 622 с.: портр.

Трудная жизнь в послевоенной деревне.

Николаева (Волянская) (1911-63), русская писательница. Роман «Жатва» (1950; Государственная премия СССР, 1951) о послевоенном восстановлении колхоза; «Повесть о директоре МТС и главном агрономе» (1954); роман «Битва в пути» (1957) о жизни общества середины 1950-х гг.

1. Никулин, М. А. Повести наших дней: Полая вода; Малые огни; А журавли кликали весну! ; Погожая осень / Никулин Михаил Андреевич. - М. : Сов. писатель, 1986. - 576 с.

Коллективизация на Дону. Донское крестьянство в Великой Отечественной войне.

1. Носов, Е. И. Усвятские шлемоносцы / Носов Евгений Иванович // Деревенская проза: в 2 т. Т. 2 / сост. П. В. Басинский. - М. : Слово, 2000. - С. 399-554.

В повести соединена военная и деревенская проза. Наша Победа - это победа всего народа.

1. Овсиенко, А. М. Материнский кров: повесть / Овсиенко Александр Матвеевич. - М. : Современник, 1982. - 223 с. - (Новинки «Современника»).

Жизнь закубанской станицы во время Великой Отечественной войны.

1. Пальман, В. И. Лица в сельском пейзаже; Девять хат: повести / Пальман Вячеслав Иванович; послесл. Ю. Кузнецова. - М. : Сов. писатель, 1990. - 544 с.

История одной деревни и её жителей в 1980-е гг.

1. Панфёров, Ф. И. Бруски: роман / Панфёров Фёдор Иванович. - М. : Сов. Россия, 1984. - 560 с.

О коллективизации в волжских сёлах. Столкновение вожаков колхозного движения Степана Огнёва и Кирилла Ждаркина с кулаками Ильёй Плакущевым и Егором Чухляевым.

1. Первенцев А. А. Собрание сочинений: в 6-ти т. Т. 6: Чёрная буря: роман / Первенцев Аркадий Алексеевич. - М. : Худож. лит, 1980. - 391 с.

Сельские труженики Кубани в борьбе с чёрной бурей, обрушившейся на Краснодарский край в 1969 г.

Первенцев (1905-1981), русский писатель. Романы, в т. ч. «Кочубей» (1937) — о Гражданской войне, «Честь смолоду» (1948), «Секретный фронт» (кн. 1-2, 1971-78) — о Великой Отечественной войне. Государственная премия СССР (1949, дважды).

1. Потанин, В. Ф. Пристань: Тихая вода; Над зыбкой; Ожидание моря; Пристань: повести; Рассказы / Потанин Виктор Фёдорович; послесл. Н. Кузина. - Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1980. - 416 с.: портр.

Непростые судьбы сельских тружеников деревни 1960-1970-х гг.

Настоящее и прошлое российской деревни.

1. Проскурин, П. Л. Горькие травы: роман, повести / Проскурин. - М. : Сов. писатель, 1989. - 608 с.

1940-1950-ые года, тяжёлый быт послевоенной деревни. Вернувшиеся с фронта приступают к восстановлению разрушенного хозяйства.

1. Распутин, В. Г. Век живи - век люби: рассказы / Распутин Валентин Григорьевич. - М. : Мол. гвардия, 1988. - 380 с.
2. Распутин, В. Г. Последний срок; Прощание с Матерой; Пожар: повести / В. Г. Распутин. - М. : Современник, 1991. - 397 с.

Канонические произведения русской «деревенской» прозы. Современная деревня, архетипическая история утраты, распада родовых связей, привычного мира русского крестьянства.

1. Ревунов, В. С. Не одна во поле дороженька: избранное: рассказы и повести / Ревунов Виктор Сергеевич. - М. : Мол. гвардия, 1988. - 463 с.

О послевоенном возрождении смоленской деревни.

1. Ревунов, В. С. Холмы России: роман: в 2 т. / В. С. Ревунов. - М. : Современник, 1983-1987.

Зарождение колхозов на смоленской земле. Годы коллективизации. Великая Отечественная война, 1941 год, бои на Смоленщине.

1. Росляков, В. П. Мы вышли рано, до зари: сельская хроника: повесть / Росляков Василий Петрович. - М. : Сов. писатель, 1989. - 400 с.

Жизнь большого сельского района Ставрополья.

Росляков (1921-1991), русский писатель, критик. Наиболее известна автобиографическая повесть «Один из нас» (1962). В романах «Последняя война» (кн. 1-2, 1972-73), «Утро» (1985) обращается к теме войны. Роман «Витенька» (1981) о взаимоотношениях поколений, семейных проблемах. Исследование: «Советский послевоенный очерк» (1956). Книга очерков «О жизни на земле» (1979).

1. Росляков, В. П. Сцены деревенской жизни / В. П. Росляков // Росляков В. П. Избранные произведения: в 2-х т. Т. 1 / В. П. Росляков; вступ. ст. А. Кондратовича. - М. : Современник, 1983. - С. 430-605.

1. Сагитов, Т. Б. Сабантуй: роман: пер. с башк. / Сагитов Тайфур Бареевич. - М. : Современник, 1984. - 303 с. - (Новинки «Современника»).

История башкирского села на протяжении полувека. Описание праздника хлеборобов - Сабантуя.

1. Самсонов, С. А. Пусть течёт река: повести, рассказы: пер. с удм. / Самсонов Семён Александрович. - М. : Сов. писатель, 1988. - 336 с.

Герои большинства произведений - крестьяне,

жители деревень Удмуртии.

1. Сартаков, С. В. Хребты Саянские: роман: в 3 т. / Сартаков Сергей Венедиктович. - М. : Известия, 1981. - 577 с.

Гражданская война в Сибири .

1. Седых, К. Ф. Даурия: роман / Седых Константин Фёдорович. - М. : Эксмо, 1988. - 592 с.

Жизнь забайкальского казачества на фоне от 1854 г. до Октябрьской революции 1917 г. и гражданской войны.

1. Смирнов, В. А. Открытие мира: роман / Смирнов Василий Алексеевич. - М. : Сов. писатель, 1974. - 264 с.

Верхневолжская деревня начала ХХ века. Октябрьская революция, колхозное строительство.

Смирнов (1904/05-79), русский писатель. Романы «Сыновья» (1940), «Открытие мира» (кн. 1-4, 1947-73) о русской деревне.

Жизнь крестьян на Смоленщине, после Октябрьской революции до коллективизации.

1. Солоухин, В. А. Владимирские просёлки: повесть / Солоухин Владимир Алексеевич // Деревенская проза: в 2 т. Т. 1 / сост. П. В. Басинский. - М. : Слово, 2000. - С. 13-204.

Деревня 1960-х годов.

Тема совести и внутреннего суда, проблема соц. утопизма и слепая вера людей в авторитеты .

1. Тимофеев, Б. А. Пелагеюшка - раб Христов: рассказ / Тимофеев Борис Александрович // За горами: повести, рассказы, очерки писателей старого Урала / сост. и послесл. Дергачева И. А., Щенникова Г. К. - Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1990. - С. 427-440.

Судьба деревенской Пелагеи, её драма и уход из села .

1. Титов, В. А. Полые воды: Ковыль - трава степная: повесть; Полые воды: рассказ; Раздел: повесть / Титов Владислав Андреевич. - М. : Мол. гвардия, 1987. - 252 с.

Жизнь деревни 1970-1980-х гг. Герои произведений - сельские труженики, хлеборобы.

Титов (1934-1987), русский писатель. Работал горным мастером. Рискуя жизнью, он предотвратил катастрофу в шахте, лишился обеих рук. О своей жизни он рассказал в повести «Всем смертям назло...» (1967). Позднее были опубликованы повесть «Раздел» (1973), роман «Проходчики» (1982), повесть «Ковыль — трава степная».

1. Фоменко, В. Д. Избранные произведения: в 2-х т. Т. 2: Память земли: роман / Фоменко Владимир Дмитриевич. - М. : Худож. лит, 1984. - 503 с.

1950-е годы. Переселение донских станиц и хуторов на новые земли из-за строительства Волго-Донского канала.

Фоменко (1911-1990), русский писатель. Роман «Память земли» (кн. 1-2, 1961-70) о переменах в жизни донских станичников в связи со строительством Волго-Донского канала; рассказы «Охотничья жилка».

Вторая книга трилогии рассказывает о событиях, происходящих во время гражданской войны в Красноярске и Енисейской губернии.

1. Черкасов, А. Т. Хмель: сказания о людях тайги: роман / А. Т. Черкасов, П. Д. Москвина. - М. : Дрофа, 1993. - 768 с.

Первая книга цикла романов об истории Сибирского края описывает события от восстания декабристов до начала ХХ века.

1. Черкасов, А. Т. Черный тополь: роман / А. Т. Черкасов, П. Д. Москвина. - М. : Дрофа, 1993. - 592 с.

Заключительная часть трилогии повествует о сибирской деревне с 1920-х годов до первых послевоенных лет.

Жизнь деревни 1960-1980-х годов с описанием исторического прошлого и национальной культуры.

1. Шишков, В. Я. Угрюм - река: роман: в 2 т. / Шишков Вячеслав Яковлевич. - М. : Дрофа, 1994.

Сибирь конца 19 - начала 20 веков. Судьба трёх поколений купеческой династии Громовых.

Тема коллективизации в деревне .

Классовая борьба в послереволюционной Сибири.

1. Шуртаков, С. И. Возвратная любовь: рассказы, повести / Шуртаков Семён Иванович. - М. : Сов. писатель, 1989. - 554 с.

Герои рассказов и повестей - люди колхозной деревни.

1. Шуртаков, С. И. Избранные произведения: в 2-х т. Т. 1: Трудное лето; Подгон: повести; Рассказы / С. И. Шуртаков; вступ. ст. М. Алексеева. - М. : Сов. Россия, 1985. - 528 с.: портр.

Герои повестей - люди колхозной деревни.

Деревня в 1960-х годах. Её быт, традиционные народные обряды. Деревенская свадьба.

Алексеев Михаил Николаевич (р. 1918) на стр. 6

Родился в селе Монастырское Саратовской губернии в крестьянской семье. Рано лишился родителей: мать умерла от голода, отец — в тюрьме, куда попал за то, что, будучи секретарем сельского совета, выдавал людям справки, чтобы они могли уехать и спастись от голода. Алексеев начинал как автор военной прозы. В 1957 году окончил Высшие литературные курсы при СП СССР. В 1965 году стал секретарем правления Союза писателей РСФСР, с 1968 по 1990-й занимал пост главного редактора журнала «Москва». С начала 60-х годов обратился к деревенской теме, за основу взяв воспоминания о жизни в родном селе Монастырском. В повести «Карюха» (1967) отразились впечатления деревенского детства автора. В романе «Драчуны» (1981) рассказал об одном из страшных эпизодов в истории России XX века — голоде в деревне в 30-е годы, причиной которому была продразверстка — насильственное изымание хлеба у крестьян, отразив трагические противоречия коллективизации. Стремление к фотографической точности сочетается с поэтичностью в воссоздании крестьянского мира. Удостоен Государственной премии СССР (1976).

Борщаговский Александр Михайлович (1913-2006) на стр. 8

русский писатель, критик, театровед, сценарист. Родился в семье журналиста. Литературную деятельность начал в 1933 году. В 1935 году окончил Киевский театральный институт, по окончании аспирантуры ушёл на фронт. После войны заведовал литературной частью Театра Советской Армии (1945-1949); в этот период опубликовал ряд работ по истории украинского классического театра и драматургии («Драматические произведения Ивана Франко», 1946), «А. М. Бучма», 1947), «Драматургия Тобилевича» (1948). В 1949 году в рамках идеологической кампании против «безродных космополитов» был уволен с работы, исключен из ВКП(б), лишен возможности печататься. В дальнейшем Борщаговский выступал преимущественно как прозаик. В 1953 году вышел его исторический роман «Русский флаг», повествующий об обороне Петропавловска-Камчатского в 1854, о победе русских воинов над английской эскадрой. Два года спустя выходит книга «Пропали без вести» о подвиге советских моряков в Тихом океане. В повести «Тревожные облака» (1958) рассказывается о знаменитом матче смерти между футболистами киевского «Динамо» и немецкой Люфтваффе. Повести «Седая чайка» (1958), «Остров всех надежд» (1960), «Стеклянные бусы» (1963) посвящены Дальнему Востоку, роман «Млечный путь» (1968) повествует о героических событиях времен Великой Отечественной войны. Наибольшую известность принесла Борщаговскому повесть «Три тополя», переработанная им затем в сценарий для кинофильма «Три тополя на Плющихе» (режиссер Т. Лиознова, 1967). Основой киносценария фильма «Третий тайм» (1962, режиссер Е. Карелов) стала повесть «Тревожные облака». Трагической судьбе киевских евреев, расстрелянных в Бабьем яру посвящена пьеса Борщаговского «Дамский портной» (1980), по которой в 1990 году режиссер Л. Горовиц поставил фильм с И. Смоктуновским в главной роли. В 1991 году писатель напечатал свои воспоминания «Записки баловня судьбы».

Солоухин Владимир Алексеевич (1924-1997) на стр. 19

Родился в деревне Олепино Владимирской области в крестьянской семье. Во время Отечественной войны служил в войсках специального назначения, охранявших Кремль. Летом 1956 года совершил пешеходное путешествие по Владимирской области, результатом которого стали две лирико-исповедальные книги: «Владимирские проселки» (1957) и «Капля росы» (I960). В начале 60-х годов пережил серьезный мировоззренческий перелом, стал иначе оце-нивать историю России XX века, понимая ее теперь как трагедию революцион-ного насилия над крестьянской страной. В 90-е годы выступал как историчес-кий публицист: разоблачительная книга о Ленине «При свете дня», повесть «Со-леное озеро» о молодом Гайдаре.

Тендряков Владимир Федорович (1923-1984) на стр. 19

Родился в деревне Макаровская Вологодской области в семье сельского служащего. После окончания средней школы ушел на фронт, служил радистом стрелкового полка, был тяжело ранен. Печататься начал с 1948 года, работал корреспондентом журналов «Смена» и «Огонек». В 1948 году вступил в ВКП (б), в 1951 — окончил Литературный институт. Первые публикации вполне соответствовали бесконфликтному характеру литературы и публицистики того времени, но уже с начала 50-х годов в творчестве Тендрякова проявляются новые черты. Широкую известность принесли очерки, повести, рассказы о жизни деревни, в которых он поднимал острые социально-экономические и нравственные проблемы: повесть «Падение Ивана Чупрова» (1953), в которой был изображен председатель колхоза, обманывающий государство ради блага самих же колхозников; «Ненастье» (1954); «Не ко двору» (1954; фильм «Чужая родня», 1956); «Кончина» (1968). В дальнейшем проза Тендрякова часто строилась по такому принципу: он как бы приглашал читателей решать сложные этические головоломки вместе с героем, в этом случае художественное действие становилось своего рода публицистическим приемом. Тендряков сформировался преимущественно как мастер короткой повести, построенной на чрезвычайном происшествии или трагическом осложнении в жизни героев. Тема совести и внутреннего суда была разработана в романе «Тугой узел» (1956; фильм «Саша вступает в жизнь», 1957) и повестях «Ухабы» (1956), «Суд» (I960), «Тройка, семерка, туз» (1961), «Находка» (1965), «Подёнка - век короткий» (1966). Тендрякова остро волновали проблемы социального утопизма и слепой веры людей в авторитетов. Этому во многом посвящены повесть «Три мешка сорной пшеницы» (1972; инсценировка Ленинградского Большого драматического театра, 1975), роман «Покушение на миражи» ((1979-1982) был опубликован в 1987 году) и беспощадно издевательское мемуарное эссе «На блаженном острове коммунизма» (1987). Роман «За бегущим днем» (1959), повести «Чудотворная» (1958; одноименный фильм, 1960), «Весенние перевертыши» (1973), «Ночь после выпуска» (1974) посвящены вопросам воспитания. Роман «Свидание с Нефертити» (1964) рассказал о нравственно-эстетических исканиях молодого художника, вчерашнего фронтовика, в послевоенные годы. Повесть «Путешествие длиной в век» (1964) написана в жанре научной фантастики. В.Ф. Тендряков обращался и к драматургическому жанру, написал пьесы «Белый флаг» (1962, совместно с К. Икрамовым), «Совет да любовь» (1973). Одними из постедних произведений писателя стали повести «Затмение» (1977) и «Расплата» (1979). Произведения Тендрякова неоднократно вызывали дискуссии в критике и педагогических кругах. Писатель обращался к трагическим страницам советской истории в рассказах «Пара гнедых», «Хлеб для собаки» — о раскулачивании крестьян, «Донна Анна» — о Великой Отечественной войне, «Охота» — о компании борьбы с космополитизмом. Эти произведения были опубликованы уже после его смерти в 1988 году.

Черкасов Алексей Тимофеевич (р. 1915) на стр. 20

Родился в июне 1915 года в деревне Потапово, Даурской волости, бывшей Енисейской губернии в крестьянской семье. Побывал в детдомах Минусинска и Курагино. Два года проучился в Красноярском агропедагогическом институте, затем уехал в Балахтинский район — проводить коллективизацию. На селе задержался на добрых пятнадцать лет: работал агрономом в совхозах Красноярского края и северного Казахстана... В северном Казахстане в 1937 году был в первый раз арестован по ложному обвинению. Три года провел в тюрьмах, лагерях. Освобожден был в 1940 году, но через два года арестован вновь. В эти драматические годы были утрачены рукописи двух первых романов Черкасова "Ледяной покров" и "Мир, как он есть". После Минусинской и Абаканской тюрем Черкасов оказался в Красноярске. Работал в редакции газеты «Советская Хакасия». Был уволен, прошёл через психиатрическую больницу. Откуда его вызволила будущая жена Полина Дмитриевна Москвина, соавтор большинства его книг. "В стороне сибирской" - так называлась первая книга повестей и рассказов Черкасова; она вышла в Москве в 1949 году. Затем были повести "День начинается на Востоке", "Синь-тайга", "Лика", "Ласточка" и другие. Однако прославила и ввела его имя в мировую литературу трилогия, включающая романы "Хмель", "Черный тополь" и "Конь рыжий" с общим подзаголовком "Сказание о людях тайги". Популярность у трилогии была невероятной, вскоре она уже перешагнула пределы страны. Романы были переведены на многие языки, издавались в Югославии, ГДР, Бразилии. В 1969 году Алексей Тимофеевич переехал с семьей в Крым, а 13 апреля 1973 года умер в Симферополе от сердечного приступа.

Черниченко Юрий Дмитриевич (р. 1929) на стр. 20

российский государственный, общественный деятель, писатель.

В 1953 окончил филологический факультет Кишиневского университета. В 1950-е гг. сотрудник газет «Советская Молдавия», «Алтайская правда». В 1959-74 специальный корреспондент газеты «Советская Россия» и «Правда». В 1975-91 комментатор Центрального телевидения, ведущий популярной передачи «Сельский час». В 1989-91 народный депутат СССР. В 1993-95 депутат Совета Федерации Федерального Собрания РФ. С 1991 председатель Крестьянской партии России. Автор книг, основной темой которых являются социальные проблемы деревни: «Антей и Бобошко» (1963), «Уравнение с неизвестными» (1974), «Умение вести дом» (1984) и другие, в том числе автобиографическая повесть «Целина».

Шишков Вячеслав Яковлевич (1873-1945) на стр. 20

Родился в городе Бежецке Тверской губернии в купеческой семье. После окончания Вышневолоцкого технического училища с 1984 по 1915 живёт в Сибири, служит в Управлении Томского округа путей сообщения. Работает геодезистом, инженером-устроителем водных путей на Лене, Енисее, Чулыме. Возглавлявшиеся им экспедиции внесли большой вклад в изучение сибирского края. Впечатления от жизни и работы в Сибири стали первоосновой его творчества. Первые его произведения печатаются в томских изданиях - газете «Сибирская жизнь» и журнале «Молодая Сибирь». Летом 1912 года он приезжает в Петербург. В новом журнале «Заветы» публикуется его рассказ «Помолились». В 1915 году окончательно переезжает в Петроград. В 1916 году выходит первая книга «Сибирский сказ», в журнале «Летопись» публикуется повесть «Тайга». С 1917 года полностью посвящает себя литературному творчеству. Много ездит по стране. С 1920 по 1932 год работает над романом-эпопеей «Угрюм-река». В 1934-1945 гг. создаёт исторический роман «Емельян Пугачёв». В 1941-1942 гг. работает в осаждённом немцами Ленинграде. В 1942 году переезжает в Москву. Выступает по радио, в госпиталях с чтением своих произведений. Умер за два месяца до Победы.

Шолохов Михаил Александрович (1905-1984) на стр. 20

русский писатель, академик АН СССР (1939), дважды Герой Социалистического Труда (1967, 1980). Книга «Донские рассказы» (1926). В романе «Тихий Дон» (кн. 1-4, 1928-1940; Государственная премия СССР, 1941) — драматическая судьба донского казачества в годы 1-й мировой и Гражданской войн. В романе «Поднятая целина» (кн. 1-2, 1932-60; Ленинская премия 1960). Великой Отечественной войне посвящен неоконченный роман «Они сражались за Родину» (главы в 1943-44, 1949, 1954, 1969) и рассказы, в т. ч. «Судьба человека» (1956-57). Публицистика. Нобелевская премия (1965).

Шукшин Василий Макарович (1929-1974) на стр. 21

русский писатель, кинорежиссер, актер. Заслуженный деятель искусств России (1969). В рассказах (сборник «Сельские жители», 1963, «Там, вдали», 1968, «Характеры», 1973), романе «Любавины» (ч. 1-2, 1965-1987) и фильмах («Живет такой парень», 1964, «Печки-лавочки», 1972, «Калина красная», 1974) — многообразие современных социально-психологических типов, образы «странных» людей из народа, несущих в себе нравственную чистоту и требовательность к жизни. Главные роли в фильмах: «Два Федора» (1958), «Комиссар» (1967, выпущен в 1987), «У озера» (1970; Государственная премия СССР, 1971), «Они сражались за Родину» (1975). Поставил фильмы: «Живет такой парень» (1964, приз «Золотой лев» Венеции), «Ваш сын и брат» (1965), «Странные люди» (1969), «Печки-лавочки» (1972), «Калина красная» (1974). Ленинская премия (1976).

Яшин Александр Яковлевич (Попов)(1913-1968) на стр. 21

Родился в деревне Блудново Северо-Двинской (ныне Вологодской) губер-нии в крестьянской семье. Дед был бурлаком на Волге, стал кузнецом, своими силами организовал в Блуднове школу для детей. Отец погиб в мировую войну, семья бедствовала. Еще школьником стал писать стихи, за что его прозвали «ры-жим Пушкиным». Писательская карьера Яшина на первых порах складывалась

весьма успешно. В 1934 году он был премирован за лучшую комсомольско-походную песню и назначен делегатом на I съезд советских писателей, где было объявлено о создании Союза писателей СССР. Во время Отечественной войны работал военным корреспондентом. В 1949 году напечатал поэму «Алена Фомина» о передовой колхозной свинарке. Новый этап в творчестве связан с прозой. В 1956 году в альманахе «Литературная Москва» (второй выпуск) появился его рассказ «Рычаги», который, как и следующая повесть «Вологодская свадьба» (1962), был раскритикован в советской печати.