Красота спасет мир. Знаменитые афоризмы Достоевского

Речь, написанная для конкурса ораторов, в котором мне так и не удалось поучаствовать...

Каждый из нас знаком со сказками, в которых, так или иначе, добро всегда побеждает зло; одно дело – сказки, а другое – реальный мир, который далеко не безоблачен и часто предстает перед нами не в лучшем свете. Мы настолько часто встречаемся с такими негативными моментами жизни, как несправедливость, экологические катастрофы, войны различных характеров и масштабов, разруха, что, казалось бы, уже свыклись с мыслью «этот мир обречён».

А есть ли лекарство, способное уберечь мир, повернуть обреченность вспять?

Нам осталась одна высота
Средь захваченных мраком высот!
Если мир не спасет красота –
Значит, больше никто не спасет!

(отрывок стихотворения неизвестного мне автора)

Лекарство под названием «Красота спасёт мир» открыл ещё Ф.М. Достоевский. И я считаю, что, лишь обратившись к красоте, можно остановить сумасшедшую гонку за властью и деньгами, прекратить насилие, стать гуманнее к природе и искреннее друг другу, побороть невежество и распущенность.

Итак, красота… Что для вас значит это слово? Возможно, кто-то скажет, что это здоровье или ухоженный внешний вид? Для некоторых красота определяется внутренними качествами человека. Современный мир просто переполнен пропагандой чрезмерного увлечения своей внешностью, когда истинное значение понятия «красота» сегодня сильно искажено.

По разумениям древних, считалось, что Земля расположена на слонах, которые в свою очередь стоят на черепахе. По аналогии с этим, слонов можно рассматривать как части, входящие базис этого мира – красоту (черепаху).

Одним из компонентов красоты выступает природа: красивы и дикие цветы в бескрайнем чистом поле, и звонкий ручеек, прозрачные капли которого струятся среди скалистых уральских гор, и заснеженный лес, радужно сверкающий в лучах зимнего солнца, и рыжий котёнок, спросонья забавно протирающий маленькими лапками свои удивленно смотрящие на мир глаза.
Всё это естественная красота природы, бережное отношение к которой напрямую связанно с полноценностью жизни. Сколько выбросов в биосферу осуществляют промышленные предприятия? Какое количество животных находится на грани исчезновения? А резкая смена климата и природные аномалии? Ведёт ли это к красоте?!

Второй, но не по значимости, компонент красоты – искусство – картины выдающихся художников, памятники архитектуры, великие музыкальные шедевры. Их красота оценена и подтверждена историей, веками, жизнью. Главный критерий значимости красивых и бессмертных произведений - неоспоримое великолепие, живописность, изящество и выразительность, которыми они обладают. Их можно понимать или не понимать, о них можно вести споры, проводить многоплановые разносторонние трактаты и оценки. К ним невозможно равнодушно относиться, так как они задевают глубинные струны человеческих душ, ценятся людьми различных наций и поколений.

Бок о бок с искусством идёт и культура. Мир – сосуществование разных народов, уважающих чужую культуру (красоту). Важно уважать чужие традиции и обычаи, быть готовым благосклонно признавать и принимать поведение, убеждения и взгляды других людей, пусть даже эти убеждения и взгляды тобою не разделяются. Исторических примеров отсутствия уважения к чужим обычаям и нравам можно привести не мало. Это массовый религиозный фанатизм в средневековой Европе, который вылился в крестовые походы, уничтожающие чужие культуры (целые поколения таких фанатиков видели в язычестве и инакомыслии угрозу своему духовному миру и старались физически истребить всех, кто не попадал под их определение верующего). От рук фанатиков погибли Джордано Бруно, Жанна д’Арк, Ян Гус и многие другие. Это и Варфоломеевская ночь – страшная резня гугенотов (французских протестантов), спровоцированная ярой католичкой Екатериной Медичи в августе 1572 года. Более 70 лет назад по фашистской Германии прокатилась волна еврейских погромов, получивших название "Хрустальная ночь", что положило начало одному из самых кошмарных преступлений против толерантности в истории человечества (холокосту)...

Современный культурный человек – это не только образованный человек, но человек, обладающий чувством самоуважения и уважаемый окружающими. Толерантность – признак высокого духовного и интеллектуального развития. Мы живём в стране, которая является центром переплетения разных религий, культур и традиций, которая подает обществу пример возможности единения представителей разных народов...

Наша страна – центр переплетения разных религий, культур и традиций, которая подает обществу пример возможности единения представителей разных народов. Современный культурный человек – человек, обладающий чувством самоуважения и уважаемый окружающими. Толерантность – признак высокого духовного и интеллектуального развития.

Каждому, вероятно, знакома полюбившаяся мне цитата Чехова: «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли...». Согласитесь, часто бывает так: видим внешне красивого человека, а присмотревшись, нас что-то в нем настораживает - что-то отталкивающее и неприятное.
Можем ли мы назвать красивыми лентяя, проводящего целые дни бесцельно, бесполезно в праздности и в «ничегонеделании"? А равнодушный? Может ли он быть по-настоящему красив? Отражается ли на его лице мысль, есть ли огоньки в глазах, насколько эмоциональна его речь? А привлекает вас человек с пустым взглядом и отпечатком скуки на лице?
А ведь даже самый скромный, неприметный человек, не обладающий от природы идеальной красотой, но наделенный красотой душевной без сомнения прекрасен. Доброе, отзывчивое сердце, полезные дела украшают и озаряют внутренним светом.

Красота с её гармоничностью и совершенством является основополагающим практически всего, что нас окружает. Она помогает любить и творить, она создаёт прекрасное, из-за неё мы совершаем на подвиги, благодаря красоте мы становимся лучше.

Красота – это тот самый вечный двигатель, который невозможен на материальном уровне, по соображениям физиков и химиков, но работает на более высоких уровнях организации человеческой жизни.
«Кому надоела грязь, мелкие грошовые интересы, кто возмущен, оскорблен и негодует, тот может найти покой и удовлетворение только в прекрасном». А.П. Чехов

Иллюстрация к тексту подобрана при помощи Интернет-ресурса.

Федор Достоевский. Гравюра Владимира Фаворского. 1929 год Государственная Третьяковская галерея / DIOMEDIA

«Красота спасет мир»

«Правда, князь [Мышкин], что вы раз говорили, что мир спасет „кра-сота“? Господа, — закричал он [Ипполит] громко всем, — князь утвер-ждает, что мир спасет красота! А я утверждаю, что у него оттого такие игривые мысли, что он теперь влюблен. Господа, князь влюблен; давеча, только что он вошел, я в этом убедился. Не краснейте, князь, мне вас жалко станет. Какая красота спасет мир? Мне это Коля пере-сказал… Вы ревностный христианин? Коля говорит, вы сами себя называете христианином.
Князь рассматривал его внимательно и не ответил ему».

«Идиот» (1868)

Фразу о красоте, которая спасет мир, произносит второстепенный персонаж — чахоточный юноша Ипполит. Он спрашивает, действительно ли так говорил князь Мышкин, и, не получив ответа, начинает развивать этот тезис. А вот главный герой романа в таких формулировках не рассуждает про красо-ту и только однажды уточняет про Настасью Филипповну, добра ли она: «Ах, кабы добра! Все было бы спасено!»

В контексте «Идиота» принято говорить в первую очередь о силе внутренней красоты — именно так толковать эту фразу предлагал сам писатель. Во время работы над романом он писал поэту и цензору Аполлону Майкову, что поста-вил себе целью создать идеальный образ «вполне прекрасного человека», имея в виду князя Мышкина. При этом в черновиках романа есть следующая за-пись: «Мир красотой спасется. Два образчика красоты», — после чего автор рассуж-дает о красоте Настасьи Филипповны. Для Достоевского поэтому важно оце-нить спасительную силу как внутренней, духовной красоты человека, так и его внешности. В сюжете «Идиота», однако, мы находим отрицательный ответ: красота Настасьи Филипповны, как и чистота князя Мышкина, не делает жизнь других персонажей лучше и не предотвращает трагедию.

Позже, в романе «Братья Карамазовы», герои снова заговорят о силе красоты. Брат Митя уже не сомневается в ее спасительной силе: он знает и чувствует, что красота способна сделать мир лучше. Но в его же понимании она обладает и разрушительной силой. А мучиться герой будет из-за того, что не понимает, где именно пролегла граница между добром и злом.

«Тварь ли я дрожащая или право имею»

«И не деньги, главное, нужны мне были, Соня, когда я убил; не столько деньги нужны были, как другое… Я это все теперь знаю… Пойми меня: может быть, тою же дорогой идя, я уже никогда более не повторил бы убийства. Мне другое надо было узнать, другое толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею…»

«Преступление и наказание» (1866)

Впервые Раскольников заговаривает про «дрожащую тварь» после встречи с мещанином, который называет его «убивцем». Герой пугается и погружается в рассуждения о том, как бы на его месте отреагировал какой-нибудь «Напо-леон» — представитель высшего человеческого «разряда», который спокойно мо-жет пойти на преступление ради своей цели или прихоти: «Прав, прав „про-рок“, когда ставит где-нибудь поперек улицы хор-р-рошую батарею и дует в правого и виноватого, не удостоивая даже и объясниться! Повинуйся, дрожа-щая тварь, и — не желай, потому — не твое это дело!..» Этот образ Раскольни-ков, скорее всего, позаимствовал из пушкинского стихо-творения «Подражания Корану», где вольно изложена 93-я сура:

Мужайся ж, презирай обман,
Стезею правды бодро следуй,
Люби сирот и мой Коран
Дрожащей твари проповедуй.

В оригинальном тексте суры адресатами проповеди должны стать не «твари», а люди, которым следует рассказывать о тех благах, которыми может одарить Аллах «Посему не притесняй сироту! И не гони просящего! И возвещай о милости своего Господа» (Коран 93:9-11). . Раскольников осознанно смешивает образ из «Подражаний Корану» и эпизоды из биографии Наполеона. Конечно, не пророк Магомет, а француз-ский полко-водец ставил «поперек улицы хорошую батарею». Так он подавил восстание роялистов в 1795 году. Для Раскольникова они оба великие люди, и каждый из них, по его мнению, имел право любыми способами достигать свои цели. Все, что делал Наполеон, мог претворить в жизнь Магомет и любой другой представитель высшего «разряда».

Последнее упоминание «дрожащей твари» в «Преступлении и наказании» — тот самый проклятый вопрос Раскольникова «Тварь ли я дрожащая или право имею…». Эту фразу он произносит в конце долгого объяснения с Соней Марме-ладовой, наконец не оправдываясь благородными порывами и тяжелыми об-стоя-тельствами, а прямо заявляя, что убил он для себя, чтобы понять, к какому «разряду» относится. Так заканчивается его последний моно-лог; через сотни и тысячи слов он наконец-то дошел до самой сути. Зна-чи-мость этой фразе при-дает не только хлесткая формулировка, но и то, что даль-ше про-исходит с героем. После этого Раскольников уже не произносит длин-ных ре-чей: Досто- евский оставляет ему только короткие реплики. О внут-ренних пере-живаниях Раскольникова, которые в итоге приведут его с призна-нием на Сен-ную пло-щадь и в полицейский участок, читатели будут узнавать из объ-яснений автора. Сам же герой больше ни о чем не расскажет — ведь он уже задал глав-ный вопрос.

«Свету ли провалиться, или мне чаю не пить»

«…На деле мне надо, знаешь чего: чтоб вы провалились, вот чего! Мне надо спокойствия. Да я за то, чтоб меня не беспокоили, весь свет сейчас же за копейку продам. Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить. Знала ль ты это, или нет? Ну, а я вот знаю, что я мерзавец, подлец, себялюбец, лен-тяй».

«Записки из подполья» (1864)

Это часть монолога безымянного героя «Записок из подполья», который он произносит пе-ред проституткой, неожиданно пришедшей к нему домой. Фраза про чай зву-чит в качестве доказате-льства ничтожности и эгоистичности подпольного человека. Эти слова имеют любопытный исторический контекст. Чай как ме-рило достатка впервые появ-ляется у Достоевского в «Бедных лю-дях». Вот как рассказывает о сво-ем материальном положении герой романа Макар Девушкин:

«А моя квартира стоит мне семь рублей ассигнациями, да стол пять целковых: вот двадцать четыре с полтиною, а прежде ровно тридцать платил, зато во многом себе отказывал; чай пивал не всегда, а теперь вот и на чай и на сахар выгадал. Оно, знаете ли, родная моя, чаю не пить как-то стыдно; здесь всё народ достаточный, так и стыдно».

Похожие переживания испытывал в юности и сам Достоевский. В 1839 году он писал из Петербурга отцу в деревню:

«Что же; не пив чаю, не умрешь с голода! Проживу как-нибудь! <…> Лагерная жизнь каждого воспитанника военно-учебных заведений тре-бует по крайней мере 40 р. денег. <…> В эту сумму я не включаю таких по-треб-ностей, как, например: иметь чай, сахар и проч. Это и без того необ-ходимо, и необходимо не из одного приличия, а из нужды. Когда вы мокнете в сырую погоду под дождем в полотняной палатке, или в та-кую погоду, придя с ученья усталый, озябший, без чаю можно забо-леть; что со мной случилось прошлого года на походе. Но все-таки я, уважая Вашу нужду, не буду пить чаю».

Чай в царской России был действительно дорогостоящим продуктом. Его везли напрямую из Китая по единственному сухопутному маршруту, и путь этот за-ни--------мал около года. Из-за расходов на транспортировку, а также огромных пош-лин чай в Центральной России стоил в несколько раз дороже, чем в Европе. Согласно «Ведомостям Санкт-Петербургской городской полиции», в 1845 году в магазине китайских чаев купца Пискарева цены на фунт (0,45 килограмма) продукта составляли от 5 до 6,5 рубля ассигнациями, а стоимость зеленого чая доходила до 50 рублей. В это же время за 6-7 рублей можно было купить фунт первосортной говядины. В 1850 году «Отечественные записки» писали, что го-до-вое потребление чая в России составляет 8 миллионов фунтов — правда, рас-считать, сколько приходится на одного человека, нельзя, так как этот товар был популярен в основном в городах и среди людей высшего сословия.

«Если Бога нет, то все позволено»

«…Он закончил утверждением, что для каждого частного лица, напри-мер как бы мы теперь, не верующего ни в Бога, ни в бессмертие свое, нравственный закон природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему, религиозному, и что эгоизм даже до зло---действа не только должен быть дозволен человеку, но даже при-з-нан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении».

«Братья Карамазовы» (1880)

Самые важные слова у Достоевского обычно произносят не главные герои. Так, о теории разделения человечества на два разряда в «Преступ-ле-нии и нака-зании» первым говорит Порфирий Петрович, а уже потом Рас-коль-ни-ков; вопросом о спасительной силе красоты в «Идиоте» задается Иппо-лит, а род-ствен-ник Карамазовых Петр Александрович Миусов замечает, что Бог и обе-щанное им спасение — единственный гарант соблюдения людьми нравст-вен-ных законов. Миусов при этом ссылается на брата Ивана, и уже потом дру-гие персонажи обсуждают эту провокационную теорию, рассуждая о том, мог ли Карамазов ее выдумать. Брат Митя считает ее интересной, семинарист Раки-тин — подлой, кроткий Алеша — ложной. Но фразу «Если Бога нет, то все по-зво-лено» в романе никто не произносит. Эту «цитату» позже сконструируют из разных реплик литературные критики и читатели.

За пять лет до публикации «Братьев Карамазовых» Достоевский уже пытался фантазировать о том, что будет делать человечество без Бога. Герой романа «Подросток» (1875) Андрей Петрович Версилов утверждал, что явное доказате-льство отсутствия высшей силы и невозможности бессмертия, наоборот, заста-вит людей сильнее любить и ценить друг друга, потому что больше любить некого. Эта незаметно проскользнувшая реплика в следующем романе выраста-ет в тео-рию, а та, в свою очередь, — в испытание на практике. Измученный бого-борче-скими идеями брат Иван поступается нравственными законами и допускает убийство отца. Не выдержав последствий, он практически сходит с ума. Позво-лив себе все, Иван не перестает верить в Бога — его теория не рабо-тает, потому что даже сам себе он не смог ее доказать.

«Маша лежит на столе. Увижусь ли с Машей?»

Возлю-бить человека, как самого себя, по заповеди Христовой, — невоз-можно. Закон личности на земле связывает. Я препятствует. Один Христос мог, но Христос был вековечный от века идеал, к которому стре--мится и по закону природы должен стремиться человек».

Из записной книжки (1864)

Маша, или Мария Дмитриевна, в девичестве Констант, а по первому мужу Исаева, — первая жена Достоевского. Они поженились в 1857 году в сибирском городе Кузнецке, а потом переехали в Центральную Россию. 15 апреля 1864 го-да Мария Дмитриевна умерла от чахотки. В последние годы супруги жили отдельно и мало общались. Мария Дмитриевна — во Владимире, а Федор Ми-хай-лович — в Петербурге. Он был поглощен изданием журналов, где среди про-чего публиковал тексты своей любовницы — начинающей писательницы Апол-линарии Сусловой. Болезнь и смерть супруги сильно поразили его. Спустя несколько часов после ее смерти Достоевский зафиксировал в записной книжке свои мысли о любви, браке и целях развития человечества. Вкратце суть их такова. Идеал, к которому нужно стремиться, — это Христос, единст-венный, кто смог пожертвовать собой ради других. Человек же эгоистичен и не спо-собен возлюбить ближнего своего как самого себя. И тем не менее рай на земле возможен: при должной духовной работе каждое новое поколение будет лучше предыдущего. Достигнув же высшей ступени развития, люди откажутся от бра-ков, потому что они противоречат идеалу Христа. Семейный союз — эгоисти-ческое обособление пары, а в мире, где люди готовы отказыва-ться от своих личных интересов ради других, это не нужно и невозможно. А кроме того, раз идеальное состояние человечества будет достигнуто лишь на последней стадии развития, можно будет перестать размножаться.

«Маша лежит на столе…» — интимная дневниковая запись, а не продуманный писательский манифест. Но именно в этом тексте намечены идеи, которые потом Достоевский будет развивать в своих романах. Эгоистичная привя-занность человека к своему «я» найдет отражение в индивидуалистиче-ской теории Раскольникова, а недостижимость идеала — в князе Мышкине, назы-вавшегося в черновиках «князь Христос», как пример самопо-жертвования и смирения.

«Константинополь — рано ли, поздно ли, должен быть наш»

«Допетровская Россия была деятельна и крепка, хотя и медленно слага-лась политически; она выработала себе единство и готовилась закре-пить свои окраины; про себя же понимала, что несет внутри себя драго-ценность, которой нет нигде больше, — православие, что она — храни-те-льница Христовой истины, но уже истинной истины, настоящего Хри-стова образа, затемнившегося во всех других верах и во всех других на-ро-дах. <…> И не для захвата, не для насилия это единение, не для унич-тожения славянских личностей перед русским колоссом, а для того, чтоб их же воссоздать и поставить в надлежащее отношение к Европе и к человечеству, дать им, наконец, возможность успокоиться и отдох-нуть после их бесчисленных вековых страданий… <…> Само собою и для этой же цели, Константинополь — рано ли, поздно ли, должен быть наш…»

«Дневник писателя» (июнь 1876 года)

В 1875-1876 годах российскую и иност-ранную прессу наводнили идеи о захвате Константинополя. В это время на территории Порты Оттоманская Порта, или Порта, — другое название Османской империи. одно за другим вспыхи-вали восстания славянских народов, которые турецкие власти жестоко подав-ляли. Дело шло к войне. Все ждали, что Россия выступит в за-щи-ту балканских государств: ей предсказывали победу, а Османской импе-рии — распад. И, ко-нечно, всех волновал вопрос о том, кому в этом случае доста-нется древняя византийская столица. Обсуждались разные варианты: что Константинополь станет международным городом, что его займут греки или что он будет частью Российской империи. Последний вариант совсем не устраивал Европу, зато очень нравился российским консер-ваторам, которые видели в этом в первую очередь политическую выгоду.

Вол-но-вали эти вопросы и Достоевского. Вступив в полемику, он сразу обвинил всех участников спора в неправоте. В «Дневнике писателя» с лета 1876 года и до вес-ны 1877-го он то и дело возвращается к Восточному вопросу. В отличие от кон-сер-ваторов, он считал, что Россия искренне хочет защитить единовер-цев, осво-бодить их от гнета мусульман и поэтому, как православная держава, имеет исключительное право на Константинополь. «Мы, Россия, действите-льно необ-ходимы и неминуемы и для всего восточного христианства, и для всей судьбы будущего православия на земле, для единения его», — пишет До-стоевский в «Дневнике» за март 1877 года. Писатель был убежден в особой хри-стианской миссии России. Еще раньше он развивал эту мысль в «Бесах». Один из героев этого романа, Шатов, был убежден, что русский народ — это народ-богоносец. Той же идее будет посвящена и знаменитая , опубликованная в «Дневнике писателя» в 1880 году.

Идиот (фильм, 1958).

Псевдохристианство этого утверждения лежит на поверхности: мир сей вместе с духами «миродержцами» и «князем мира сего» будет не спасен, но осужден, спасена же будет только Церковь, новая тварь во Христе. Об этом весь Новый Завет, все Священное Предание.

«Отречение от мира предшествует последованию за Христом. Второе не имеет места в душе, если не совершится в ней предварительно первое… Многие читают Евангелие, услаждаются, восхищаются высотою и святостию учения его, немногие решаются направить поведение свое по правилам, которые законополагает Евангелие. Господь всем приступающим к Нему и желающим усвоиться Ему объявляет: Аще кто грядет ко Мне, и не отречется от мира и от себя, не может Мой быти ученик. Жестоко есть слово сие, говорили об учении Спасителя даже такие человеки, которые по наружности были последователями Его и считались учениками Его: кто может Его послушати? Так судит о слове Божием плотское мудрование из бедственного настроения своего» (свт. Игнатий (Брянчанинов). Аскетические опыты. О последовании Господу нашему Иисусу Христу / Полн. собр. творений. М.: Паломникъ, 2006. Т. 1. С. 78-79).

Образчик такого «плотского мудрования» мы и наблюдаем в философии, вложенной Достоевским в уста князя Мышкина как одного из первых своих «Христов». «Правда, князь, что вы раз говорили, что мир спасет “красота”? – Господа… князь утверждает, что мир спасет красота! А я утверждаю, что у него оттого такие игривые мысли, что он теперь влюблен… Не краснейте, князь, мне вас жалко станет. Какая красота спасет мир?… Вы ревностный христианин? Коля говорит, вы сами себя называете христианином» (Д.,VIII.317). Итак, какая же красота спасет мир?

На первый взгляд, конечно, христианская, «ибо Я пришел не судить мир, но спасти мир» (Ин. 12:47). Но, как было сказано, «прийти спасти мир» и «мир будет спасен» – это совершенно разные положения, ибо «отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день» (Ин. 12:48). Тогда вопрос заключается в том, отвергает или принимает Спасителя герой Достоевского, считающий себя христианином? Что такое вообще Мышкин (как концепт Достоевского, потому что князь Лев Николаевич Мышкин – это не человек, но художественная мифологема, идеологическая конструкция) в контексте Христианства и Евангелия? – Это фарисей, нераскаявшийся грешник, а именно, блудник, сожительствующий с другой нераскаявшейся блудницей Настасьей Филипповной (прототип – Аполлинария Суслова) по похоти, но уверяющий всех и самого себя, что в миссионерских целях («я ее не любовью люблю, а жалостью» (Д.,VIII,173)). В этом смысле Мышкин почти ничем не отличается от Тоцкого, который тоже в свое время Настасью «пожалел» и даже благодетельствовал (приютил сироту). Но при этом Тоцкий у Достоевского – это воплощение разврата и лицемерия, а Мышкин поначалу прямо именуется в рукописных материалах романа «КНЯЗЬ ХРИСТОС» (Д.,IX,246;249;253). В контексте этой сублимации (романтизации) греховной страсти (похоти) и смертного греха (блуда) в «добродетель» («жалость», «сострадание») и нужно рассматривать знаменитый афоризм Мышкина «красота спасет мир», сущность которого заключается в аналогичной романтизации (идеализации) греха вообще, греха как такового, или греха мира. То есть, формула «красота спасет мир» – это выражение привязанности ко греху плотского (мирского) человека, который хочет жить вечно и, любя грех, вечно грешить. Поэтому «мир» (грех) за свою «красоту» (а «красота» – это оценочное суждение, означающее симпатию и пристрастие выносящего это суждение к данному объекту) будет «спасен» таким, каков он есть, ибо он хорош (иначе такой Всечеловек, как князь Мышкин, его не любил бы).

«Так вы такую-то красоту цените? - Да… такую… В этом лице… страдания много…» (Д.,VIII,69). Да, Настасья пострадала. Но разве само по себе страдание (без покаяния, без изменения жизни по заповедям Божьим) – это христианская категория? Опять подмена понятия. «Красоту трудно судить… Красота - загадка» (Д.,VIII,66). Как согрешивший Адам, спрятался от Бога за кустом, так романтическая мысль, любящая грех, спешит скрыться в тумане иррационализма и агностицизма, укутать свой онтологический срам и тлен покровами невыразимости и тайны (или, как любили выражаться почвенники и славянофилы, «живой жизни»), наивно полагая, что тогда никто не разгадает ее загадки.

«Ему как бы хотелось разгадать что-то скрывавшееся в этом лице [Настасьи Филипповны] и поразившее его давеча. Давешнее впечатление почти не оставляло его, и теперь он спешил как бы что-то вновь проверить. Это необыкновенное по своей красоте и еще по чему-то лицо сильнее еще поразило его теперь. Как будто необъятная гордость и презрение, почти ненависть, были в этом лице, и в то же самое время что-то доверчивое, что-то удивительно простодушное; эти два контраста возбуждали как будто даже какое-то сострадание при взгляде на эти черты. Эта ослепляющая красота была даже невыносима, красота бледного лица, чуть не впалых щек и горевших глаз; странная красота! Князь смотрел с минуту, потом вдруг спохватился, огляделся кругом, поспешно приблизил портрет к губам и поцеловал его» (Д.,VIII,68).

Каждый согрешающий грехом к смерти, убежден, что его случай – особый, что он «не такой, как прочие человецы» (Лк. 18:11), что сила его чувств (страсти ко греху) есть неопровержимое доказательство их онтологической правды (по принципу «что естественно, то не безобразно»). Так и здесь: «Я ведь тебе уж и прежде растолковал, что я ее “не любовью люблю, а жалостью”. Я думаю, что я это точно определяю» (Д.,VIII,173). То есть люблю, как Христос евангельскую блудницу. И это дает Мышкину духовную привилегию, законное право на блуд с ней. «Сердце его чисто; разве он соперник Рогожину?» (Д.,VIII,191). Великий человек имеет право на маленькие слабости, его «трудно судить», потому что он сам еще бóльшая «загадка», то есть высшая (нравственная) «красота», которая «спасет мир». «Такая красота - сила, с этакою красотой можно мир перевернуть!» (Д.,VIII,69). Это и делает Достоевский, свой «парадоксальной» нравственной эстетикой переворачивая оппозицию Христианства и мира вверх ногами, так что греховное становится святым и погибшее мира сего – спасающим его, как всегда в этой гуманистической (неогностической) религии, мнимо спасающей саму себя, тешащей себя такой иллюзией. Поэтому если «красота спасет», то «некрасивость убьет» (Д,XI,27), ибо «мера всех вещей» – сам человек. «Если веруете, что можете простить сами себе и сего прощения себе в сем мире достигнуть, то вы во всё веруете! - восторженно воскликнул Тихон. - Как же сказали вы, что в Бога не веруете?… Духа Святого чтите, сами не зная того» (Д,XI,27-28). Поэтому «всегда кончалось тем, что наипозорнейший крест становился великою славой и великою силой, если искренно было смирение подвига» (Д,XI,27).

Хотя формально отношения Мышкина и Настасьи Филипповны в романе самые платонические, или рыцарские – с его стороны (дон-кихотовские), их нельзя назвать целомудренными (то есть христианской добродетелью как таковой). Да, они просто «живут» вместе какое-то время до свадьбы, что, конечно, может и исключать плотские отношения (как и в бурном романе с Сусловой самого Достоевского, который тоже предлагал ей выйти за него после смерти первой жены). Но, как было сказано, рассматривается не фабула, но идеология романа. И здесь суть в том, что даже женитьба на блуднице (как и на разведенной) – это, канонически, прелюбодеяние. У Достоевского же Мышкин браком с собою должен «восстановить» Настасью, сделать ее «чистой» от греха. В Христианстве же, наоборот: он сам стал бы блудником. Следовательно, это и является здесь скрытым целеполаганием, истинным намерением. «Всякий, женящийся на разведённой с мужем, прелюбодействует» (Лк 16:18). «Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело [с нею]? ибо сказано: два будут одна плоть» (1Кор 6:16). То есть брак блудницы с Князем-Христом имеет, по замыслу Достоевского (в гностической религии самоспасения), «алхимическую» силу как бы церковного таинства, будучи обычным прелюбодением в Христианстве. Отсюда и двойственность красоты («идеала Содома» и «идеала Мадонны»), то есть их диалектическое единство, когда сам грех внутренне переживается гностиком («высшим человеком») как святость. То же самое содержание имеет концепт Сони Мармеладовой, где сама ее проституция преподносится как высшая христианская добродетель (жертвенность).

Поскольку эта типичная для романтизма эстетизация христианства есть не более чем солипсизм (крайняя форма субъективного идеализма, или «плотское мудрование» – в терминах Христианства), или попросту потому, что от экзальтации до депрессии страстного человека один шаг, полюса и в этой эстетике, и в этой нравственности, и в этой религии расставлены столь широко, и одно (красота, святость, божество) переходит в противоположное (безобразие, грех, дьявол) столь стремительно (или «вдруг» – любимое слова Достоевского). «Красота - это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая… Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут… иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским… Еще страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его… Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота? Верь, что в содоме-то она и сидит для огромного большинства людей… Тут дьявол с богом борется, а поле битвы - сердца людей» (Д,XIV,100).

Иными словами, во всей этой «святой диалектике» греховных страстей присутствует и элемент сомнения (голос совести), но очень слабый, по крайней мере, в сравнении с всепобеждающим ощущением «адской красоты»: «Он часто говорил сам себе: что ведь все эти молнии и проблески высшего самоощущения и самосознания, а стало быть и “высшего бытия”, не что иное, как болезнь, как нарушение нормального состояния, а если так, то это вовсе не высшее бытие, а, напротив, должно быть причислено к самому низшему. И, однако же, он все-таки дошел наконец до чрезвычайно парадоксального вывода: “Что же в том, что это болезнь? - решил он наконец. - Какое до того дело, что это напряжение ненормальное, если самый результат, если минута ощущения, припоминаемая и рассматриваемая уже в здоровом состоянии, оказывается в высшей степени гармонией, красотой, дает неслыханное и негаданное дотоле чувство полноты, меры, примирения и восторженного молитвенного слития с самым высшим синтезом жизни?” Эти туманные выражения казались ему самому очень понятными, хотя еще слишком слабыми. В том же, что это действительно “красота и молитва”, что это действительно “высший синтез жизни”, в этом он сомневаться уже не мог, да и сомнений не мог допустить» (Д.,VIII,188). То есть, с падучей Мышкина (Достоевского) – та же история: что у других – болезнь (грех, безобразие), у него – печать избранничества свыше (добродетель, красота). Тут, разумеется, тоже перекидывается мостик к Христу как высшему идеалу красоты: «Об этом он здраво мог судить по окончании болезненного состояния. Мгновения эти были именно одним только необыкновенным усилением самосознания, - если бы надо было выразить это состояние одним словом, - самосознания и в то же время самоощущения в высшей степени непосредственного. Если в ту секунду, то есть в самый последний сознательный момент пред припадком, ему случалось успевать ясно и сознательно сказать себе: “Да, за этот момент можно отдать всю жизнь!”, - то, конечно, этот момент сам по себе и стоил всей жизни» (Д.,VIII,188). Это «усиление самосознания» до онтологического максимума, до «восторженного молитвенного слития с самым высшим синтезом жизни», по типу духовной практики, очень напоминает «превращение в Христа» Франциска Ассизского, или того же «Христа» Блаватской как «Божественный принцип в каждой человеческой груди». «А по Христу получите… нечто гораздо высшее… Это - быть властелином и хозяином даже себя самого, своего я, пожертвовать этим я, отдать его - всем. В этой идее есть нечто неотразимо-прекрасное, сладостное, неизбежное и даже необъяснимое. Необъяснимое именно». «ОН [Христос] - идеал человечества… В чем закон этого идеала? Возвращение в непосредственность, в массу, но свободное и даже не по воле, не по разуму, не по сознанию, а по непосредственному ужасно сильному, непобедимому ощущению, что это ужасно хорошо. И странное дело. Человек возвращается в массу, в непосредственную жизнь, след<овательно>, в естественное состояние, но как? Не авторитетно, а, напротив, в высшей степени самовольно и сознательно. Ясно, что это высшее самоволие есть в то же время высшее отречение от своей воли. В том моя воля, чтоб не иметь воли, ибо идеал прекрасен. В чем идеал? Достигнуть полного могущества сознания и развития, вполне сознать свое я - и отдать это всё самовольно для всех. В самом деле: что станет делать лучшего человек, всё получивший, всё сознавший и всемогущий?» (Д.,XX,192-193). «Что делать» (извечный русский вопрос) – конечно, мир спасать, что же еще и кому же еще, как не тебе, достигшему «идеала красоты».

Почему же тогда Мышкин кончил так бесславно у Достоевского и никого не спас? – Потому что пока еще, в веке сем, это достижение «идеала красоты» дается только лучшим представителям человечества и только на мгновения или отчасти, но в будущем веке этот «небесный блеск» станет «естественным и возможным» для всех. «Человек… идет от многоразличия к Синтезу… А натура Бога другая. Это полный синтез всего бытия, саморассматривающий себя в многоразличии, в Анализе. Но если человек [в будущей жизни] не человек – какова же будет его природа? Понять нельзя на земле, но закон ее может предчувствоваться и всем человечеством в непосредственных эманациях [происхождение Бога] и каждым частным лицом» (Д.,XX,174). В этом и состоит «глубочайшая и роковая тайна человека и человечества», в том, что «величайшая красота человека, величайшая чистота его, целомудрие, простодушие, незлобивость, мужество и, наконец, величайший ум - всё это нередко (увы, так часто даже) обращается ни во что, проходит без пользы для человечества и даже обращается в посмеяние человечеством единственно потому, что всем этим благороднейшим и богатейшим дарам, которыми даже часто бывает награжден человек, недоставало одного только последнего дара - именно: гения, чтоб управить всем богатством этих даров и всем могуществом их, - управить и направить всё это могущество на правдивый, а не фантастический и сумасшедший путь деятельности, во благо человечества!» (Д.,XXVI,25).

Таким образом, «идеальная красота» Бога и «величайшая красота» Человека, «натура» Бога и «природа» Человека – это в мире Достоевского различные модусы одной и той же красоты единого «бытия». Потому «красота» и «спасет мир», что мир (человечество) – это и есть Бог в «многоразличии».

Нельзя также не упомянуть о многочисленных парафразах этого афоризма Достоевского и насаждении самого духа этой «сотериологической эстетики» в «Агни-йоге» («Живой этике») Е. Рерих, в числе прочих теософий осужденной на Архиерейском соборе 1994 г. Ср.: «Чудо луча красоты в украшении жизни поднимет человечество» (1.045); «молимся звуками и образами красоты» (1.181); «нрав русского народа просветит красота духа» (1.193); «произнесший “красота” спасен будет» (1.199); «тверди: “красота”, даже со слезами, пока дойдешь до назначенного» (1.252); «сумейте явить простор Красоты» (1.260); «через красоту подойдете» (1.333); «счастливы пути красоты, нужда мира должна быть утолена» (1.350); «любовью зажжете свет красоты и действием явите миру спасение духа» (1.354); «сознание красоты спасет мир» (3.027).

Александр Буздалов

Истина вовсе не в вине. Нет никакого здорового духа в здоровом теле. Зато есть крылатые выражения, смысла которых мы на самом деле не знаем.

Есть мнение, что по-настоящему образованного человека отличает умение правильно подбирать слова в любой ситуации. Это крайне сложно сделать, если ты не знаешь значения тех или иных слов. То же самое происходит и с известными крылатыми фразами: некоторые из них настолько растиражированы в ложных значениях, что мало кто помнит их изначальный смысл.

AdMe.ru считает, что нужно использовать верные выражения в правильных контекстах. Самые распространенные заблуждения собраны в этом материале.

«Работа не волк — в лес не убежит»

• Неправильный контекст : Работа никуда не денется, отложим ее.
• Правильный контекст : Работу придется делать в любом случае.

Те, кто произносит эту пословицу сейчас, не учитывают, что волк раньше на Руси воспринимался как животное, не поддающееся приручению, которое гарантированно сбежит в лес, тогда как работа никуда не исчезнет и ее все равно придется выполнять.

«В здоровом теле здоровый дух»

• Неправильный контекст : Сохраняя тело здоровым, человек сохраняет в себе и душевное здоровье.
• Правильный контекст : Нужно стремиться к гармонии между телом и духом.

Это вырванная из контекста цитата Ювенала «Orandum est, ut sit mens sana in corpore sano» — «Надо молить богов, чтоб дух здоровый был в теле здоровом». Речь идет о том, что нужно стремиться к гармонии между телом и духом, поскольку в реальности она редко встречается.

«Истина в вине»

• Неправильный контекст: Кто пьёт вино, тот прав.
• Правильный контекст: Кто пьёт вино, тот нездоров.

А дело в том, что цитируется лишь часть перевода латинской пословицы «In vino veritas, in aqua sanitas». Полностью он должен звучать как «В вине правда, в воде — здоровье».

«Красота спасет мир»

• Неправильный контекст : Красота спасёт мир
• Правильный контекст : Красота не спасёт мир.

Эта фраза, приписываемая Достоевскому, на самом деле была вложена им в уста героя «Идиота», князя Мышкина. Сам Достоевский в ходе развития романа последовательно демонстрирует, насколько Мышкин оказывается неправ в своих суждениях, восприятии окружающей реальности и, в частности, этой максиме.

«И ты, Брут?»

• Неправильный контекст : Удивление, обращение к предателю, которому доверяли.
• Правильный контекст : Угроза, «ты следующий».

Цезарь адаптировал слова греческого выражения, которое стало поговоркой у римлян. Полностью фраза должна звучать так: «И ты, мой сын, почувствуешь вкус власти». Произнеся первые слова фразы, Цезарь как бы заклинал Брута, предвещая его насильственную смерть.

«Растекаться мыслью по древу»

• Неправильный контекст : Говорить / писать запутанно и длинно; никак не ограничивая свою мысль, вдаваться в ненужные подробности.
• Правильный контекст : Смотреть со всех точек зрения.

В «Слове о полку Игореве» эта цитата выглядит так: «Растекался мысию по дереву, серым волком по земле, сизым орлом под облаками». Мысь — белка.

«Народ безмолвствует»

• Неправильный контекст : Люди пассивны, безразличны ко всему.
• Правильный контекст : Народ активно отказывается принимать то, что ему навязывают.

В финале трагедии Пушкина «Борис Годунов» народ молчит не потому, что его не волнуют насущные проблемы, а потому, что не хочет принять нового царя:
«Масальский: Народ! Мария Годунова и сын ее Федор отравили себя ядом (Народ в ужасе молчит). Что же вы молчите?
Кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!
Народ безмолвствует».

«Человек создан для счастья, как птица для полета»

• Неправильный контекст : Человек рожден для счастья.
• Правильный контекст : Счастье для человека невозможно.

Это крылатое выражение принадлежит Короленко, у которого в рассказе «Парадокс» его произносит несчастный инвалид от рождения, без рук, добывающий пропитание своей семье и себе сочинением изречений и афоризмов. В его устах эта фраза звучит трагично и опровергает сама себя.

«Жизнь коротка, искусство вечно»

• Неправильный контекст : Настоящее искусство останется в веках даже после смерти автора.
• Правильный контекст : Жизни не хватит на то, чтобы освоить все искусство.

В латинской фразе «Ars longa, vita brevis» искусство не «вечно», а «обширно», то есть речь здесь идет о том, что всех книжек все равно прочитать не успеешь.

«Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить»

• Неправильный контекст : О шекспировском Отелло, о ревности.
• Правильный контекст : Цинично о человеке, в услугах которого больше не нуждаются.

К Шекспиру это выражение не имеет никакого отношения, так как заимствовано из драмы Ф. Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе» (1783). Эту фразу там произносит мавр, оказавшийся ненужным после того, как он помог графу Фиеско организовать восстание республиканцев против тирана Генуи дожа Дориа.

«Пусть расцветает сто цветов»

• Неправильный контекст : Богатство вариантов и разнообразие — это хорошо.
• Правильный контекст : Нужно позволить критикам высказаться, чтобы после наказать их.

Лозунг «Пусть расцветает сто цветов, пусть соперничают сто школ» выдвинул объединивший Китай император Цинь Шихуан. Кампания по поощрению критики и гласности оказалась ловушкой, когда стало объявлено, что лозунг был частью другой кампании, с названием «Пусть змея высунет голову».

«...что есть красота и почему ее обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде?» Так писал поэт Н. Заболоцкий в стихотворении «Красота спасет мир». А крылатая фраза, вынесенная в название, известна практически каждому человеку. Она наверняка не раз касалась ушек прекрасных женщин и девушек, слетая с уст очарованных их красотою мужчин.

Это замечательное выражение принадлежит знаменитому русскому писателю Ф. М. Достоевскому. В своем романе «Идиот» писатель наделяет мыслями и рассуждениями о красоте и о ее сути своего героя - князя Мышкина. В произведении не указано, как сам Мышкин говорит о том, что мир спасет красота. Эти слова принадлежат ему, но звучат они опосредованно: «Правда, князь, — спрашивает Мышкина Ипполит, — что мир спасет "красота"? Господа, — крикнул он громко всем, — князь говорит, что мир спасет красота!» В другом месте романа во время встречи князя с Аглаей та говорит ему, как бы предупреждая: «Слушайте, раз навсегда, если вы заговорите о чем-нибудь вроде смертной казни, или об экономическом состоянии России, или о том, что "мир спасет красота", то… я, конечно, порадуюсь и посмеюсь очень, но… предупреждаю вас заранее: не кажитесь мне потом на глаза! Слышите: я серьезно говорю! На этот раз я уж серьезно говорю!»

Как понять известное высказывание о красоте?

«Красота спасет мир». Как высказывание? Этот вопрос вам может задать школьник любого возраста, независимо от класса, в котором он обучается. И каждый родитель ответит на этот вопрос совершенно по-своему, абсолютно индивидуально. Потому что красота воспринимается и видится для каждого различным образом.

Всем, наверное, известно высказывание о том, что можно смотреть на предметы вместе, а видеть их совершенно по-разному. После прочтения романа Достоевского внутри образуется чувство некоторой неясности того, что же есть красота. «Красота спасет мир», - Достоевский произнес эти слова от имени героя как свое собственное понимание способа спасения суетливого и бренного мира. Тем не менее, автор дает возможность ответить на этот вопрос каждому читателю самостоятельно. «Красота» в романе представляется как неразгаданная загадка, сотворенная природой, и как сила, способная свести с ума. Простоту красоты и ее утонченное великолепие видит и князь Мышкин, он говорит, что в мире много вещей на каждом шагу столь прекрасных, в которых их великолепие может увидеть даже самый потерявшийся человек. Он просит посмотреть на ребенка, на зарю, на траву, в любящие и смотрящие на вас глаза.... Действительно, сложно представить наш современный мир без загадочных и внезапных природных явлений, без притягивающего как магнит взгляда любимого человека, без любви родителей к детям и детей к родителям.

Чем же тогда стоит жить и в чем черпать свои силы?

Как представить мир без вот этой чарующей красоты каждого жизненного мига? Это просто невозможно. Существование человечества немыслимо без этого. Почти каждый человек, занимаясь повседневным трудом или любым другим обременяющим делом, не раз задумывался, что в привычной жизненной суете, как бы неосторожно, почти не заметив, пропустил что-то очень важное, не успел заметить красоту моментов. Все же красота имеет некое божественное происхождение, она выражает истинную сущность Создателя, давая возможность каждому приобщиться к Нему и быть подобным Ему.

Верующие люди постигают красоту через общение посредством молитв с Господом, через созерцание сотворенного Им мира и через совершенствование своей человеческой сути. Конечно, понимание и видение красоты христианином будет отличаться от привычных представлений людей, исповедующих другую религию. Но где-то между этими идейными противоречиями все же есть та тонкая ниточка, соединяющая всех в одно целое. В таком божественном единстве тоже таится молчаливая красота гармонии.

Толстой о красоте

Красота спасет мир... Толстой Лев Николаевич высказал свое мнение по этому поводу в произведении «Война и мир». Все явления и предметы, присутствующие в окружающем нас мире, писатель мысленно разбивает на две основные категории: это содержание или форма. Деление происходит в зависимости от большего преобладания в природе предметов и явлений этих элементов.

Писатель не отдает предпочтение явлениям и людям с присутствием в них главного в виде формы. Поэтому в своем романе он так отчетливо демонстрирует нелюбовь к высшему свету с его навсегда установленными жизненными нормами и правилами и отсутствие симпатии к Элен Безуховой, которую, согласно тексту произведения, все считали необыкновенно красивой.

Общество и общественное мнение не оказывают никакого влияния на его личное отношение к людям и жизни. Писатель смотрит на содержание. Это важно для его восприятия, и именно это пробуждает в его сердце интерес. Он не признает отсутствия движений и жизни в оболочке роскоши, зато безгранично любуется несовершенством Наташи Ростовой и некрасивостью Марии Болконской. Опираясь на мнение великого писателя, можно ли утверждать, что мир спасет красота?

Лорд Байрон о великолепии красоты

Для другого знаменитого, правда, Лорда Байрона, красота видится как пагубный дар. Он рассматривает ее как способную соблазнить, опьянить и совершить с человеком злодеяние. Но ведь это не совсем так, красота имеет двойственную природу. И нам, людям, лучше замечать не ее пагубность и коварство, а жизнетворящую силу, способную оздоравливать наше сердце, разум и тело. Ведь во многом наше здоровье и правильное восприятие картины мира складывается в результате нашего прямого психического отношения к вещам.

И все же, спасет ли красота мир?

Наш современный мир, в котором существует сколько социальных противоречий и неоднородностей... Мир, в котором есть богатые и бедные, здоровые и больные, счастливые и несчастные, свободные и зависимые... И что, вопреки всем невзгодам, мир спасет красота? Возможно, и так. Но понимать красоту надо не дословно, не как внешнее выражение яркой природной индивидуальности или ухоженности, а как возможность делать красивые благородные поступки, помогая этим другим людям, и как смотреть не на человека, а на его красивый и богатый по содержанию внутренний мир. Очень часто в своей жизни мы произносим привычные нам слова «красота», «красивый», или же просто «красиво».

Красота как оценочный материал окружающего мира. Как понять: «Красота спасет мир» - в чем смысл высказывания?

Все интерпретации слова «красота», являющегося первоначальным источником для других образованных от него слов, наделяют говорящего необычной способностью практически простейшим образом оценивать явления окружающего нас мира, умением восхищаться произведениями литературы, искусства, музыки; желанием высказывать комплименты другому человеку. Столько приятных моментов, скрытых лишь в одном слове из семи букв!

У каждого свое понятие красоты

Безусловно, красота понимается каждым индивидуумом по-своему, и каждое поколение имеет свои критерии красоты. В этом нет ничего плохого. Всем давно уже известно, что благодаря противоречиям и спорам между людьми, поколениями и нациями, может родиться только истина. Люди по своей природе абсолютно различны в понятиях мироощущения и мировосприятия. Для одного хорошо и красиво, когда он просто опрятно и модно одет, для другого плохо зацикливаться только на внешнем виде, он предпочитает развивать свой и повышать интеллектуальный уровень. Все то, что каким-то образом относится к пониманию красоты, звучит из уст каждого, исходя из его личного восприятия окружающей действительности. Романтические и чувственные натуры чаще всего восторгаются явлениями и предметами, созданными природой. Свежесть воздуха после дождя, осенний лист, упавший с веток, огонь костра и чистый горный ручей - все это красота, которой стоит постоянно наслаждаться. Для более практичных натур, опирающихся на предметы и явления материального мира, красота может заключаться в результате, например, заключенной важной сделки или выполнения определенного ряда строительных работ. Ребенка несказанно порадуют красивые и яркие игрушки, женщина обрадуется красивому ювелирному изделию, а мужчина увидит красоту в новых литых дисках на его машине. Кажется, одно слово, а сколько понятий, сколько различных восприятий!

Глубина простого слова «красота»

Красоту также можно рассматривать и с глубинной точки зрения. «Красота спасет мир» - эссе на эту тему может быть написано каждым абсолютно по-разному. И мнений о красоте жизни будет уйма.

Одни люди действительно считают, что мир держится на красоте, а другие скажут: «Красота спасет мир? Кто сказал вам такую глупость?» Вы ответите: «Как кто? Русский великий писатель Достоевский в своем знаменитом литературном произведении "Идиот"!» А вам в ответ: «Ну и что, может быть, тогда красота и спасала мир, сейчас же главное другое!» И, возможно, даже назовут, что именно для них главное. И все - доказывать свое представление о прекрасном не имеет смысла. Потому что вы можете, видите это, а ваш собеседник в силу своего образования, социального статуса, возраста, пола или другой расовой принадлежности никогда не замечал и не задумывался о наличии красоты в том и или другом предмете или явлении.

В заключение

Мир спасет красота, а мы, в свою очередь, должны суметь спасти ее. Главное - это не разрушить, а сохранить данную Создателем красоту мира, его предметов и явлений. Радуйтесь каждому мгновению и возможности видеть и чувствовать прекрасное так, как будто это ваш последний жизненный миг. И тогда у вас даже не возникнет вопроса: «Почему красота спасет мир?» Ответ будет ясен как само собой разумеющееся.