Когда умер максим горький. Загадочная жизнь и смерть максима горького

Исследователи жизни и творчества Максима Горького сегодня делятся на два лагеря: одни считают, что писатель умер от воспаления легких, другие полагают, что уйти из жизни ему «помогли». Кто мог поучаствовать в смерти всемирно известного писателя, как его не уберегли 17 врачей, дежуривших у постели больного, почему Горькому кололи чрезвычайно болезненный препарат камфары, и зачем к умирающему дважды приезжал Сталин?

На эти интригующие вопросы в своей лекции ответит писатель Павел Басинский, автор биографических бестселлеров о Горьком и Толстом. Подробнее об авторе читайте

Павел Басинский: Обстоятельства жизни Горького в СССР и его последних дней, проведенных в Горках 10, окутаны мраком таинственности. Известно, что Горький Февральскую революцию принял горячо, приветствовал ее, но Октябрьскую не принимает и достаточно жестоко спорит с Лениным на страницах газеты «Новая жизнь», которую вскоре закрывают. В 1921 году Горький уезжает из страны, фактически, это его вторая эмиграция.

А первая эмиграция с конца 1905 года по 1914 год была вынужденной. За участие в первой русской революции Горький попадает в Петропавловскую крепость. Под давлением и российского и мирового культурного сообщества, за него вступаются многие известные писатели, в том числе за рубежом. Его высылают, то есть, выпускают из страны, но он не должен возвращаться.

Горький уезжает в Европу. Этот отъезд связан и с переменами в его личной судьбе: он уходит от Екатерины Пешковой, своей единственной, кстати, законной жены. Его гражданской женой становится актриса МХТ Мария Андреева. Сначала они едут в Европу, и Горький впервые оказывается за границей. Европа его очаровывает во многом, с другой стороны, он едет как эмиссар. Одна из его зада, когда он приезжает во Францию - убедить французское правительство не давать займа царскому правительству. Поскольку революционеры понимают, что этот займ пойдет на поднятие экономики страны, а это им совершенно не нужно. Но займ все равно дали. Горький уезжает из Франции страшно раздраженный, пишет злой очерк «Моя прекрасная Франция».

Горький приплывает в Америку, это уже 1906 год, а нужно заметить, все русские писатели хотели увидеть Америку. Горький едет в США опять же с определенной целью, как эмиссар от революционеров. Одна из его задач в данном случае убедить американских миллионеров дать деньги на русскую революцию. Кстати, Горького в Америке знали, читали, он там был довольно популярен. Но он не оценил, что Америка - совсем другая цивилизация. Он это понял, когда они с Марией Андреевой пытались поселиться в гостинице, в одном номере. А однажды, приехали и увидели, что их вещи стоят на улице, поскольку в то время в США не венчанные мужчина и женщина не могли жить в одном номере гостиницы. Америка была пуританской религиозной страной. Это Горького возмутило до глубины души. Они переехали на виллу Саммер-Брук, на границе с Канадой к своим поклонникам и там Горький писал повесть «Мать».

Самый большой «облом» для Горького был в том, что в Америке не поддержали его идею сбора средств в пользу революции. Это для него было страшно обидно, миссия не удалась.

После Америки он приплывает в Неаполь и там ему устраивают грандиозную встречу. Выясняется, что в Италии писателя невероятно любят, чуть ли не на руках носят. Его поселяют в лучшие гостиницы. Юг Италии ему очень нравится и подходит для его здоровья. Многие думали, что Горький болел туберкулезом, потому что он кашлял. Но дело в том, что он в 18 лет стрелял в себя, прострелил себе легкое. В любом случае, Италия очень подошла для его здоровья.

Горький поселяется на острове Капри, начинается один из его самых интересных периодов жизни, который занимает 7 лет. А в общей сложности в Италии он проведет 17 лет, сначала на Капри, потом в Сорренто. На Капри Горький пишет лучшие свои произведения, туда приезжают и там подолгу живут люди, которые нигде вне Капри встретиться друг с другом и общаться бы не могли. Туда одновременно приезжают и живут Бунин и Леонид Андреев, Шаляпин и Дзержинский и другие. Ленин туда приезжал дважды и есть версия, что он использовал Горького для финансовых нужд, потому что через Горького еще с первой русской революции шли все финансовые потоки. Это отдельная история. Плюс, Горький свои деньги давал на революцию.

В 1914 году Горький возвращается в Россию и до 1921 года он поселяется в Петрограде, в квартире на Кронверкском проспекте, где встречает революции и гражданскую войну. Начинается тяжелый период жизни, потому что многие его иллюзии развеялись. Революция в его представлении была неким культурным актом, он ждет масштабного культурного строительства новой цивилизации. А вместо этого начинается гражданская война, и это очень не нравится Горькому.

Прежде всего, ему приходится спасать петроградскую интеллигенцию от арестов и голода. Он организует издательство «Всемирная литература переводятся первые книги, он привлекает к этому поэтом, писателей, переводчиков. Одновременно под это он выбивает им пайки, дрова, одежду, жилплощадь. Последней каплей для него стала смерть Блока и расстрел Гумилева, которого Горький пытался спасти, но не успел. В конце 1921 года писатель уезжает за границу. Это вторая эмиграция. Но уже в 1923 году появляются первые предложения Горькому вернуться обратно в Россию.

В Европе Горькому теперь не нравилось, у него не складывались отношения с русской эмиграцией. С одной стороны, они шли к нему, а с другой стороны, для парижской эмиграции Горький - не свой. Они - беженцы, а он нет, у него есть паспорт нового государства. Горькому дают разрешение приехать в Италию, но на Капри не пускают. Однако, разрешают поселиться в Сорренто - в материковой части страны. Но это уже фашистская Италия, правда, еще не понятно, что такое фашизм, но дело движется к тому, что Европа станет фашистской и это чувствуется.

В Сорренто - свой мир, и второй невероятно плодотворный период в жизни Горького. Но попытки вернуть писателя в Россию продолжаются, он важен как мировая фигура. К нему в Сорренто приезжают один за другим молодые советские писатели, и они рассказывают о своей жизни. Горький начинает приезжать каждый год в СССР. Огромную роль в том, что писатель вернулся, сыграло то, что он не получил Нобелевскую премию, ее получил Бунин. Горький нуждался в средствах и в 1933 году окончательно вернулся в СССР.

Как пишет Ходасевич, он, конечно, продался, но не за деньги, а за мечту - воплотить свои иллюзии. В переписке Горького и Сталина это видно, они обсуждают вопросы создания клуба писателей, литературного института, писательского городка. Горькому дают полный карт-бланш и финансирование всех его проектов.

В 1934 году умирает сын Горького Максим, как считается, при загадочных обстоятельствах. Потом на процессе 1938 года, где были осуждены, а впоследствии казнены так называемые «убийцы Горького», их так же обвиняли в убийстве Максима, что это был их первый акт убийства самого Горького.

В дом писателя был вхож Генрих Ягода, с ним были на «ты». В реальности произошло вот что. В мае 1936 года Горький возвращается из Крыма в Москву и заболевает гриппом, который переходит в воспаление легких. Врачи рассказывали, что после вскрытия у него легкие сыпались, как стекло. Горький выкуривал по три пачки сигарет в день, антибиотиков в то время не было. Возле постели больного дежурили порядка 17 врачей. Отравить человека при таком количестве врачей - сложно. Из них впоследствии погибли четверо, остальные дожили до преклонных лет.

Горьковеды сегодня делятся на две группы, есть те, кто считает, что Горькому помогли уйти из жизни, но не Сталин. Есть версия, о которой я вам расскажу, что в смерти Горького был заинтересован Ягода, он возглавлял оппозицию против Сталина. Туда входили Бухарин и некоторые другие деятели. В последние дни, когда Горький умирает, есть один момент, который очень сложно объяснить. В записной книжке секретаря писателя Крючкова написано, что Горький умер 8 июня. Но официальная дата смерти Горького - 18 июня.

"КультБригада" — известная в столице площадка для дискуссий, лекций, мастер-классов. Своими знаниями на ней делятся знаковые российские писатели, режиссёры, музыканты, журналисты, публицисты и общественные деятели. Подробнее о проекте .

Sp-force-hide { display: none;}.sp-form { display: block; background: #ffffff; padding: 15px; width: 630px; max-width: 100%; border-radius: 8px; -moz-border-radius: 8px; -webkit-border-radius: 8px; font-family: inherit;}.sp-form input { display: inline-block; opacity: 1; visibility: visible;}.sp-form .sp-form-fields-wrapper { margin: 0 auto; width: 600px;}.sp-form .sp-form-control { background: #ffffff; border-color: #30374a; border-style: solid; border-width: 1px; font-size: 15px; padding-left: 8.75px; padding-right: 8.75px; border-radius: 3px; -moz-border-radius: 3px; -webkit-border-radius: 3px; height: 35px; width: 100%;}.sp-form .sp-field label { color: #444444; font-size: 13px; font-style: normal; font-weight: normal;}.sp-form .sp-button { border-radius: 4px; -moz-border-radius: 4px; -webkit-border-radius: 4px; background-color: #002da5; color: #ffffff; width: auto; font-weight: 700; font-style: normal; font-family: Arial, sans-serif; box-shadow: none; -moz-box-shadow: none; -webkit-box-shadow: none;}.sp-form .sp-button-container { text-align: center;}

Восемьдесят лет назад скончался великий русский писатель и общественно-политический деятель Максим Горький. Обстоятельства его смерти до сих пор вызывают сомнения

Текст: Павел Басинский
Фото c сайта aif.ru

Ушел ли он жизни по болезни, по старости (но Горький был еще не стар — 68 лет), или его убил Сталин?

Перед тем как 28 мая 1936 года поехать на казенную дачу в Горки, он потребовал завернуть на кладбище Новодевичьего монастыря. Он еще не видел памятника работы Веры Мухиной сыну Максиму, умершему от воспаления легких два года назад. Осмотрев могилу сына, пожелал еще взглянуть на памятник покончившей с собой жены Сталина Аллилуевой.
В воспоминаниях секретаря Крючкова странная запись: «Умер А. М. — 8-го ». Но Горький умер 18 июня!

Вспоминает вдова Екатерина Пешкова: «8/VI 6 часов вечера… A. M. — в кресле с закрытыми глазами, с поникшей головой, опираясь то на одну, то на другую руку, прижатую к виску и опираясь локтем на ручку кресла. Пульс еле заметный, неровный, дыханье слабело, лицо и уши и конечности рук посинели. Через некоторое время, как вошли мы, началась икота, беспокойные движенья руками, которыми он точно что-то отодвигал или снимал что-то… »

«Мы» — самые близкие Горькому члены большой семьи: Екатерина Пешкова, Мария Будберг, Надежда Пешкова (невестка Горького), медсестра Липа Черткова, Петр Крючков, Иван Ракицкий (художник, живший в «семье» со времен революции).

Будберг: «Руки и уши его почернели. Умирал. И умирая, слабо двигал рукой, как прощаются при расставании ».
Но вдруг… «После продолжительной паузы A. M. открыл глаза, выражение которых было отсутствующим и далеким, медленно обвел всех взглядом, останавливая его подолгу на каждом из нас, и с трудом, глухо, но раздельно, каким-то странно чужим голосом произнес: „Я был так далеко, оттуда так трудно возвращаться“ ».

Его вернула с того света Черткова, уговорившая врачей разрешить впрыснуть ему двадцать кубиков камфары. После первого укола был второй. Горький не сразу согласился. Пешкова: «А. М. отрицательно покачал головой и произнес очень твердо: „Не надо, надо кончать“». Крючков вспоминал, что Горький «не жаловался», но иногда просил его «отпустить», «показывал на потолок и двери, как бы желая вырваться из комнаты».

Но появились новые лица. К Горькому приехали Сталин, Молотов и Ворошилов. Им уже сообщили, что Горький умирает. Будберг: «Члены Политбюро, которым сообщили, что Горький умирает, войдя в комнату и ожидая найти умирающего, были удивлены его бодрым видом ».
Зачем ему делали второй укол камфары? Сталин же едет! Будберг: «В это время вошел, выходивший перед тем, П. П. Крючков и сказал: «Только что звонили по телефону — Сталин справляется, можно ли ему и Молотову к вам приехать? Улыбка промелькнула на лице А. М., он ответил: „Пусть едут, если еще успеют“. Потом вошел А. Д. Сперанский (один из врачей, лечивших Горького. — П. Б.) со словами: „Ну вот, А. М., Сталин и Молотов уже выехали, а кажется, и Ворошилов с ними. Теперь уже я настаиваю на уколе камфары, так как без этого у вас не хватит сил для разговора с ними“ ».

Пешкова: «Когда они вошли, А. М. уже настолько пришел в себя, что сразу же заговорил о литературе. Говорил о новой французской литературе, о литературе народностей. Начал хвалить наших женщин-писательниц, упомянул Анну Караваеву — и сколько их, сколько еще таких у нас появится, и всех надо поддержать… Принесли вино… Все выпили… Ворошилов поцеловал Ал. М. руку или в плечо. Ал. М. радостно улыбался, с любовью смотрел на них. Быстро ушли. Уходя, в дверях помахали ему руками. Когда они вышли, А. М. сказал: „Какие хорошие ребята! Сколько в них силы…“ »

Это записано в 1936 году. В 1964 году на вопрос журналиста Исаака Дон Левина об обстоятельствах смерти Горького Пешкова говорила другое: «Не спрашивайте меня об этом! Я трое суток заснуть не смогу, если буду с вами говорить об этом ».

Сталин приезжал второй раз 10 июня в два часа ночи. Горький спал. Сталина не пустили. Визит в два часа ночи к смертельно больному сложно понять нормальному человеку. Третий — и последний — визит состоялся 12 июня. Горький не спал. Однако врачи, как ни трепетали перед Сталиным, дали на разговор десять минут. О чем они говорили? О крестьянском восстании Болотникова. Потом перешли к положению французского крестьянства.

Сталин несомненно сторожил умиравшего Горького. А тот застегнулся на все пуговицы. Горький жил в «золотой клетке». Л. А. Спиридонова опубликовала секретный лист хозяйственных расходов 2-го отделения АХУ НКВД «по линии» семьи Горького:

«Примерный расход за 9 месяцев 1936 г. следующий:
а) продовольствие руб. 560 000
б) ремонтные расходы и парковые расходы руб. 210 000
в) содержание штата руб. 180 000
г) разные хоз. расходы руб. 60 000 Итого: руб. 1010 000».

Рядовой врач получал в то время около 300 рублей в месяц. Писатель за книгу — 3000 рублей. «Семья» Горького обходилась государству примерно в 130 000 рублей в месяц.

Он понимал ложность своего положения. Есть свидетельства, что он страдал в последние годы. Прочитайте «Московский дневник» Ромена Роллана и воспоминания писателя Ильи Шкапы. Но умирал Горький стоически, как очень сильный человек.

И не будем забывать, что его грехи — не наши грехи. Горький много нагрешил, потому что много сделал. За ним не только его литература, но и политическая борьба, и газеты, и журналы, и целые издательства (до революции и советские), научные учреждения, институты, Союз писателей. И — да! — Соловки и Беломорканал. За ним не только его писательская биография, но и биография всей предреволюционной России и первых двадцати лет советской власти.

Могучий, громадный человек! Помянем же его.

Мозаика на станции московского метро «Парк культуры», открытой 15 мая 1935, т.е. за год до смерти Максима Горького

Просмотры: 0

Восемьдесят лет назад скончался великий русский писатель и общественно-политический деятель Максим Горький. Обстоятельства его смерти до сих пор вызывают сомнения. Ушел ли он из жизни по болезни, по старости (но Горький был еще не стар - 68 лет), или его убил Сталин?

Перед тем как 28 мая 1936 года поехать на казенную дачу в Горки, он потребовал завернуть на кладбище Новодевичьего монастыря. Он еще не видел памятника работы Веры Мухиной сыну Максиму, умершему от воспаления легких два года назад. Осмотрев могилу сына, пожелал еще взглянуть на памятник покончившей с собой жены Сталина Аллилуевой.

В воспоминаниях секретаря Крючкова странная запись: "Умер А. М. - 8-го". Но Горький умер 18 июня!

Вспоминает вдова Екатерина Пешкова: "8/VI 6 часов вечера... A. M. - в кресле с закрытыми глазами, с поникшей головой, опираясь то на одну, то на другую руку, прижатую к виску и опираясь локтем на ручку кресла. Пульс еле заметный, неровный, дыханье слабело, лицо и уши и конечности рук посинели. Через некоторое время, как вошли мы, началась икота, беспокойные движенья руками, которыми он точно что-то отодвигал или снимал что-то…"

"Мы" - самые близкие Горькому члены большой семьи: Екатерина Пешкова, Мария Будберг, Надежда Пешкова (невестка Горького), медсестра Липа Черткова, Петр Крючков, Иван Ракицкий (художник, живший в "семье" со времен революции).

Будберг: "Руки и уши его почернели. Умирал. И умирая, слабо двигал рукой, как прощаются при расставании".

Но вдруг... "После продолжительной паузы A. M. открыл глаза, выражение которых было отсутствующим и далеким, медленно обвел всех взглядом, останавливая его подолгу на каждом из нас, и с трудом, глухо, но раздельно, каким-то странно чужим голосом произнес: "Я был так далеко, оттуда так трудно возвращаться".

Его вернула с того света Черткова, уговорившая врачей разрешить впрыснуть ему двадцать кубиков камфары. После первого укола был второй. Горький не сразу согласился. Пешкова: "А. М. отрицательно покачал головой и произнес очень твердо: "Не надо, надо кончать". Крючков вспоминал, что Горький "не жаловался", но иногда просил его "отпустить", "показывал на потолок и двери, как бы желая вырваться из комнаты".

Но появились новые лица. К Горькому приехали Сталин, Молотов и Ворошилов. Им уже сообщили, что Горький умирает. Будберг: "Члены Политбюро, которым сообщили, что Горький умирает, войдя в комнату и ожидая найти умирающего, были удивлены его бодрым видом".

Зачем ему делали второй укол камфары? Сталин же едет! Будберг: "В это время вошел, выходивший перед тем, П. П. Крючков и сказал: "Только что звонили по телефону - Сталин справляется, можно ли ему и Молотову к вам приехать? Улыбка промелькнула на лице А. М., он ответил: "Пусть едут, если еще успеют". Потом вошел А. Д. Сперанский (один из врачей, лечивших Горького - П. Б.) со словами:

"Ну вот, А. М., Сталин и Молотов уже выехали, а кажется, и Ворошилов с ними. Теперь уже я настаиваю на уколе камфары, так как без этого у вас не хватит сил для разговора с ними".

Пешкова: "Когда они вошли, А. М. уже настолько пришел в себя, что сразу же заговорил о литературе. Говорил о новой французской литературе, о литературе народностей. Начал хвалить наших женщин-писательниц, упомянул Анну Караваеву - и сколько их, сколько еще таких у нас появится, и всех надо поддержать... Принесли вино… Все выпили… Ворошилов поцеловал Ал. М. руку или в плечо. Ал. М. радостно улыбался, с любовью смотрел на них. Быстро ушли. Уходя, в дверях помахали ему руками. Когда они вышли, А. М. сказал: "Какие хорошие ребята! Сколько в них силы…"

Это записано в 1936 году. В 1964 году на вопрос журналиста Исаака Дон Левина об обстоятельствах смерти Горького Пешкова говорила другое: "Не спрашивайте меня об этом! Я трое суток заснуть не смогу, если буду с вами говорить об этом".

Сталин приезжал второй раз 10 июня в два часа ночи. Горький спал. Сталина не пустили. Визит в два часа ночи к смертельно больному сложно понять нормальному человеку. Третий - и последний - визит состоялся 12 июня. Горький не спал. Однако врачи, как ни трепетали перед Сталиным, дали на разговор десять минут. О чем они говорили? О крестьянском восстании Болотникова. Потом перешли к положению французского крестьянства.

Сталин несомненно сторожил умиравшего Горького. А тот застегнулся на все пуговицы. Горький жил в "золотой клетке". Л. А. Спиридонова опубликовала секретный лист хозяйственных расходов 2-го отделения АХУ НКВД по линии семьи Горького:

"Примерный расход за 9 месяцев 1936 г. следующий:

а) продовольствие руб. 560 000

б) ремонтные расходы и парковые расходы руб. 210 000

г) разные хоз. расходы руб. 60 000 Итого: руб. 1010 000".

Рядовой врач получал в то время около 300 рублей в месяц. Писатель за книгу - 3000 рублей. "Семья" Горького обходилась государству примерно в 130 000 рублей в месяц.

Он понимал ложность своего положения. Есть свидетельства, что он страдал в последние годы. Прочитайте "Московский дневник" Ромена Роллана и воспоминания писателя Ильи Шкапы. Но умирал Горький стоически, как очень сильный человек.

И не будем забывать, что его грехи - не наши грехи. Горький много нагрешил, потому что много сделал. За ним не только его литература, но и политическая борьба, и газеты, и журналы, и целые издательства (до революции и советские), научные учреждения, институты, Союз писателей. И - да! - Соловки и Беломорканал. За ним не только его писательская биография, но и биография всей предреволюционной России и первых двадцати лет советской власти.

Могучий, громадный человек! Помянем же его.

Его смерть тогда вызвала много вопросов, ответы на которые не найдены и по сей день. Умер сам или помогли - отравили, залечили врачи-убийцы? И чем мог помешать Сталину писатель, воспевавший человека нового - революционного - типа? В тайнах Горького «АиФ» разбирался вместе с писателем Павлом БАСИНСКИМ, автором недавно вышедшего исследования о Максиме Горьком.

«Окно в Европу»

«АиФ»: - Убил ли Сталин Горького? Лично я абсолютно убеждён, что Горький умер своей смертью.

П.Б..: Умиравшего Горького окружали свыше десятка ведущих московских врачей, и отнюдь не все они, как Левин и Плетнёв, были затем казнены. Некоторые дожили до 60-х, когда многое можно было если не писать, то говорить вслух. До середины 60-х дожила и законная жена Горького Екатерина Пешкова, и она, насколько известно, решительно отрицала факт возможного убийства её мужа. При кончине Горького присутствовала Мария Будберг, которая затем беспрепятственно выехала в Англию... Вообще, Горького окружало такое количество разных и отнюдь не глупых людей, что тайно отравить его было фактически невозможно. И чем? Пресловутыми конфетами, которые он сам не ел, но обязательно передал бы внучкам или домашней челяди? Таблетками, которые давала ему влюблённая в него медсестра Олимпиада Черткова? Инъекциями, которые делала она же?

А вот то, что Горький мешал Сталину накануне гигантской чистки, - это верно. Горький оставался таким последним большим «окном в Европу», которое Сталин хотя и плотно закрыл, изолировав Горького от мирового сообщества, но от которого тем не менее постоянно «поддувало». То Ромен Роллан приедет в Москву с визитом, то Луи Арагон отправится в Россию, чтобы встретиться с больным Горьким... И хотя поведение его в отношении сталинизма было «выше всех похвал» (оправдывал, воспевал, чего уж греха таить!), но человек-то был непредсказуемый. Смерть его, конечно, развязала Сталину руки. Лично мне не столь важно, убили или нет Горького. В любом случае вот такой страшный конец Горького - на казённой даче, под наблюдением НКВД, с постоянными унижениями великого писателя мира - был, увы, закономерен.

Колоссальная трагедия Горького в том, что он, который на равных общался с Толстым и Чеховым, Короленко и Розановым, Блоком и Гумилёвым, в конце жизни встал на одну доску со всеми этими «галифе». Вы можете себе представить душевный диалог Чехова и Ягоды? Абсурд! А Горький вполне душевно общался с Ягодой, который был «свой» в его доме. Можете себе представить конструктивную беседу Толстого и Сталина? Дикость! А Горький за шесть дней до смерти обсуждает с вождём будущее русской литературы. Я занимаюсь Горьким не одно десятилетие, но постичь это, вместить в своё представление о нём не могу!

«АиФ»: - Горькому принадлежит фраза: «За всё, что человек берёт, он платит собой». За что пришлось заплатить лично ему? Ведь, наверное, нельзя говорить о том, что он продался советской власти, когда в 1928-м вернулся из Европы в СССР, когда поддержал политику Сталина? Он скорее подарил той власти себя.

А почему вы разделяете эти вещи? И продался, и подарил… Заплатил - ценой будущего писательского авторитета - за богатую жизнь семьи, но главное - за возможность не прозябать в эмиграции, сочиняя ностальгические романы о России, «которую мы потеряли», но активно участвовать в новой культуре. Нужно понимать особенности той эпохи, прежде чем судить о поведении Горького. Унижал Сталин русских писателей? А Бунина не унижали во Франции, когда в Грасс, где тогда жил писатель, пришли фашисты? А Куприна не унижало его нищенство в жалкой парижской квартирке? А гордая Марина Цветаева зачем вернулась в СССР из Франции, чтобы через несколько лет повеситься в Елабуге? Горький, разумеется, несёт куда большую ответственность за многое, что случилось в стране. Но не нужно отрывать его от трагической судьбы России и мира. К тому же Горький был просто живой человек, со своими слабостями и недостатками...

«Алёша, помоги!»

«АиФ»: - А какие у него были слабости? Ведь в воспоминаниях современников он предстаёт почти аскетом.

П.Б..: - Ну если я начну перечислять все слабости Горького... Во-первых, я не имею на это морального права. Во-вторых, надо отчётливо понимать, что это слабости великого человека.

Ну да, были у него слабости. Страсть коллекционера. Женщины. Фанатичное отношение к науке, культуре, которое было результатом того, что он сам был самородок, самоучка. Любил дорогую одежду, хорошее вино, красивые виллы. Курил чудовищно. Мог много выпить, никогда не пьянея. Наверное, несколько холодно повёл себя в отношении своего друга писателя Леонида Андреева, когда тот в 1906 году приехал к нему на Капри после смерти жены, потерянный, раздавленный. Жестоко, несправедливо отозвался о самоубийстве Маяковского: «Нашёл время!» Не помог Андрею Платонову, оттолкнул его в трудный момент.

Да, он был грешный человек. Но и невероятно щедрый! Единственный, кто всю жизнь заботился о других писателях, а не только о себе. Вот мы говорим: не помог Платонову. А кто помог? Кто вообще мог помочь? И почему Платонов, как и все, обращался за помощью именно к Горькому? Да потому, что Горький с самого начала своей писательской карьеры, ещё со времён издательства «Знание», стал такой «дойной коровой». Чуть что - бегут к Горькому! Пишут Горькому! «Алексей Максимович! Помогите!» Василий Розанов умирает от голода и холода в Сергиевом Посаде - кому он пишет? «Максимушка, спаси от последнего отчаяния! Гибну! Гибну!» И большевик Зиновьев пишет ему из тюрьмы, куда его посадил Сталин. И художник Корин. И десятки, сотни учёных, писателей, интеллигентов... Потому что Горький в их представлении - это такой «собес», от него можно что-то получить - от материальной помощи до вызволения из тюрьмы. В его квартире в Петрограде на Кронверкском проспекте после революции прятались члены императорской семьи и опальные эсеры.

Что касается гражданских жён и муз... Горький не всегда пользовался успехом у женщин. В юности был угловатый, некрасивый и «умственный» молодой человек - девушки таких не любят. Одна из причин его попытки самоубийства в Казани была связана именно с неудачами на любовном фронте. Горький начинает пользоваться успехом у женщин, когда становится знаменитым и богатым. Обычная история. У него была одна гражданская жена - актриса МХТ Мария Андреева. Законная жена - Екатерина Пешкова. И страстная, многолетняя любовь - Мария Будберг, которой он посвятил «Жизнь Клима Самгина». Вот женщины, которые занимали действительно огромное место в жизни Горького, с которыми у него были непростые отношения и которые оказали влияние на его личность.

Он любил сына Максима, любил Будберг и многих ещё любил. Порой вообще загадочных людей, вроде приёмного сына Зиновия Пешкова. Горький усыновил Зиновия Свердлова, старшего брата Якова Свердлова, одного из руководителей партии большевиков. Зиновий происходил из многодетной еврейской нижегородской семьи гравёра, с которой Пешков был знаком ещё в молодости. У Зиновия были очень сложные отношения с настоящим отцом. Есть версия, что тот проклял Зиновия за предательство иудейской веры, за крещение в православную веру, а его крёстным отцом как раз и был Горький.

Впоследствии Зиновий стал героем Франции, боевым офицером, воевал в Африке, потерял руку, был военным атташе в Японии и Китае, стал генералом и был награждён орденом Почётного легиона. Очень неординарная личность! Вполне в горьковском вкусе.

Своего родного сына Максима Горький очень любил и тяжело переживал его смерть в 1934 г. - смерть внезапную, от пневмонии, вызвавшую тогда много пересудов. Максим был разносторонне талантлив (художник, изобретатель, автогонщик), но в отличие от отца не обладал внутренней дисциплиной. В годы революции и Гражданской войны, когда отец спасал интеллигенцию от большевиков, Максим работал в ЧК и принимал участие в арестах тех самых людей, которых пытался спасать его отец. У Максима была красавица жена - Тимоша, в которую были влюблены нарком НКВД Генрих Ягода и «красный граф» Алексей Толстой. Максим - часть довольно запутанной семейной жизни Горького.

«АиФ»: - Кто, на ваш взгляд, оказался более ценен для русской культуры - Горький-писатель или Горький-человек, спасавший писателей и профессоров?

П.Б..: - Я противник разделения Горького на «писателя» и «общественника». Горький - это синтетическая личность. Например, повесть «Мать» - безумно интересная вещь, если понимать глубину актуальных вопросов, в ней затронутых. Легко написать роман о любви барышни и гимназиста. А вот о революционере… Тем более о матери революционера… Вы скажете: кому это сейчас нужно? Но появляется в начале XXI века роман «Санькя» Захара Прилепина, и вдруг оказывается, что эта тема отнюдь не умерла. А ведь это Горький её проторил.

Горький первый соединил культуру и коммерческий успех. Он сумел соединить в своём издательстве «Знание» практически всех лучших прозаиков и сделать это предприятие коммерчески выгодным. Если бы наши нынешние владельцы крупных издательств присмотрелись к этому опыту Горького, мы не имели бы ужаса 90-х годов, когда читателей завалили самым низкопробным литературным барахлом.

Последняя загадка великого писателя

Вскоре у писателя, критика Павла Басинского, лауреата премии “Большая книга-2010” за книгу “Лев Толстой. Бегство из рая”, выходит еще одно серьезное исследование, которое, несомненно, вызовет бурное обсуждение. Посвящено оно ключевой для начала ХХ века в России фигуре — Максиму Горькому. Сколько судеб на нем перекрестилось, сколько он сделал, а сколько наворотил — принадлежит суду истории. А факты — здесь. “МК” публикует отрывки из книги “Страсти по Максиму. Горький: 9 дней после смерти”.

С внучками Марфой и Дарьей.

“Когда он умер…”

По воспоминаниям медицинской сестры Олимпиады Дмитриевны Чертковой, постоянно дежурившей возле тяжело умиравшего писателя, вскрытие проводилось прямо в спальне Горького, на его столе.

Врачи ужасно торопились.

“Когда он умер, — вспоминал секретарь и поверенный Горького П.П.Крючков, — отношение к нему со стороны докторов переменилось. Он стал для них просто трупом.

Обращались с ним ужасно. Санитар стал его переодевать и переворачивал с боку на бок, как бревно. Началось вскрытие…”

Когда Крючков вошел в спальню, он увидел “распластанное окровавленное тело, в котором копошились врачи”. “Потом стали мыть внутренности. Зашили разрез кое-как простой бечевкой, грубой серой бечевкой. Мозг положили в ведро…”

Это ведро, предназначенное для Института мозга, Крючков сам отнес в машину. Он вспоминал, что делать это было ему “неприятно”.

Неприязненное отношение горьковского секретаря (вскоре казненного за будто бы убийство Горького и его сына Максима) к обычным в общем-то манипуляциям медиков показывает, что вокруг умиравшего писателя бушевали темные страсти, плелись и сами собой заплетались таинственные интриги. Ни один из великих русских писателей не умирал в такой конспиративной, но в то же время открытой для вмешательства посторонних людей атмосфере. Испытываешь невольное содрогание перед тем, во что способны превратить политические интриганы самый главный после рождения момент жизни человеческой — умирание, уход из земного бытия.

Но, по правде говоря, Горький и сам запутал себя в этих интригах. Он сам позволил чужим, враждебным его писательской, артистической натуре силам вмешаться не только в его жизнь, но и в его смерть. Трагедия Горького была подготовлена им самим. Нам же остается лишь изумляться мужеству человека, который не испугался стать центральной личностью своей эпохи, не спрятался от ее противоречий и умер все-таки достойно, как настоящий сильный мужчина и великий русский человек. “Застегнутый на все пуговицы”, бесстрашно ожидая смерть и глядя на все происходившее вокруг него даже с некоторой писательской иронией.

“Чтобы я пошла смотреть, как его будут потрошить?”

Олимпиада Черткова была не просто медсестрой Горького. Она любила его и считала себя любимой им. “Начал я жить с акушеркой и кончаю жить с акушеркой”, — по ее воспоминаниям, будто бы пошутил он. Олимпиада утверждала, что именно она является прототипом Глафиры, любовницы Булычова в пьесе “Егор Булычов и другие”. Она отказалась присутствовать при вскрытии дорогого ей человека. “Чтобы я пошла смотреть, как его будут потрошить?”

Этот крик боли и любви к сильному и своеобразно красивому даже в старости мужчине, который несколько минут назад был еще жив, и вот уже его, беспомощного, режут на части хладнокровные анатомы, невозможно сымитировать. Эти слова трогают и сегодня. Тем более что записывались воспоминания Олимпиады (Липы, Липочки, как ее называли в семье писателя) с ее слов помощником Горького А.Н.Тихоновым в той же самой спальне и на том же самом столе.

Правда, записывались спустя девять лет после кончины Горького. Порой самые банальные чувства трогают живее самых драматических страстей. И спустя девять лет воспоминания Липы дышат нежностью обычной земной женщины. Уже немолодой — когда Горький умирал, ей самой было за пятьдесят. Она говорит о смерти не всемирно известного писателя, “основоположника социалистического реализма”, а несчастного, измученного страданиями мужчины.

Того самого, который воспел Человека как Бога, как Титана.

А Олимпиада что говорит?

“A.M. любил иногда поворчать, особенно утром:

— Почему штора плохо висит? Почему пыль плохо вытерта? Кофе холодный…”

В последние дни своей бурной, путаной, полной противоречий жизни Горький высоко ценил простую человеческую заботу Липочки. Он называл ее “Липка — хорошая погода” и утверждал, что “стоит Олимпиаде войти в комнату, как засветит солнце”.

В ночь, когда умирал Горький, на казенной даче в Горках-10 разразилась страшная гроза. И об этом тоже “Липка — хорошая погода” вспомнила спустя девять лет так, словно это было вчера. Пожалуй, только из ее воспоминаний можно прочувствовать предсмертное состояние Горького.

Черткова: “За день перед смертью он в беспамятстве вдруг начал материться. Матерится и матерится. Вслух. Я — ни жива ни мертва. Думаю: “Господи, только бы другие не услыхали!”

“Однажды я сказала А.М.: “Сделайте мне одолжение, и я вам тоже сделаю приятное”. — “А что ты мне сделаешь приятное, чертовка?” — “Потом увидите. А вы скушайте, как бывало прежде, два яйца, выпейте кофе, а я приведу к вам девочек (внучек, Марфу и Дарью. — П.Б. )”. Доктора девочек к нему не пускали, чтоб его не волновать, но я решила — все равно, раз ему плохо, пусть по крайней мере у девочек останется на всю жизнь хорошее воспоминание о дедушке”.

Внучек привели. Он с ними “хорошо поговорил”, простился. Волнующая сцена. Особенно если вспомнить, что невольной причиной болезни деда стали внучки, заразив его гриппом, когда он приехал из Крыма...

Дело врачей

Петр Крючков (секретарь Горького): “Если бы не лечили, а оставили в покое, может быть, и выздоровел бы”.

Значит, врачи виноваты?

Известно, что Сталин не любил врачей. Если Ленин не признавал врачей-“большевиков”, предпочитая им швейцарских профессоров, то Сталин вообще их не любил как факт. Bo-первых, он решительно не доверял врачам, поскольку опасался быть залеченным до смерти. От простуды спасался народным средством: ложился под бурку и потел. Во-вторых, медики (самая неприятная сторона профессии) каждому человеку с возрастом сообщают о его здоровье все менее и менее утешительные вещи. И вот за это Сталин особенно их ненавидел.

Почему из докторов, которые лечили Горького перед смертью, пострадали только Л.Г.Левин, Д.Д.Плетнев и А.И.Виноградов, умерший в тюрьме еще до суда (не путать с В.Н.Виноградовым, который в 1938 году как раз входил в состав экспертной комиссии, помогавшей расправе с его коллегами, а затем стал личным врачом Сталина)? Почему не осудили видного терапевта, заслуженного деятеля науки, профессора Георгия Федоровича Ланга, “под непрерывным и тщательным врачебным наблюдением” которого пребывал якобы умерщвленный докторами писатель? (…) Профессор Ланг дожил до 1948 года, основал свою научную школу, в 1945 году стал академиком, написал несколько трудов по кардиологии и гематологии и в 1951 году посмертно был удостоен Государственной премии. Конечно, это не в осуждение говорится действительно очень крупному научному работнику.

Почему не арестовали А.Д.Сперанского, ученого-патофизиолога из Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ)? Ведь ему Горький особенно доверял, и он обладал среди врачей, лечивших писателя, некоторым приоритетом. (…)

Даже у человека, не имеющего медицинских знаний, а просто внимательного к фактам и деталям, невольно возникают вопросы. Ведь речь идет о том самом Сперанском, который 20 июня 1936 года, через два дня после кончины Горького, напечатал в “Правде” историю его болезни. В ней он писал, что “двенадцать ночей ему пришлось быть при Горьком неотлучно (курсив мой. — П.Б. )”. Значит, Сперанский “неотлучно” наблюдал за тем, как его пациента безжалостно “убивают” его коллеги Левин и Плетнев? В том числе вводя больному чрезмерные дозы камфары... (…)

Врачи виноваты? Но почему на процессе осудили одних и не тронули остальных? Никакой объективной логики в “деле врачей” не было. И это мог понять каждый, кто хотя бы внимательно читал газеты того времени.

Сегодня объективно доказана невиновность врачей, лечивших Горького. Об этом пишет академик Е.И.Чазов, исследовавший историю болезни писателя, медицинские записи и заключение вскрытия. “В принципе, — пишет он, — можно было бы не возвращаться к вопросу о точности диагностики заболевания А.М.Горького, учитывая, что даже при современных методах лечения, не говоря уже о возможностях 1936 года, та патология, которая описана даже в коротком заключении, как правило, приводит к летальному исходу”.

Не будем забывать, что Горький был трудным пациентом. Каждый его приезд в Москву из Крыма сопровождался пневмонией. При этом Горький до конца жизни в сутки выкуривал по нескольку десятков (!) папирос.

Просто у Сталина был зуб именно на Левина и Плетнева. И первый, и второй отказались подписать ложное заключение о смерти жены Сталина Надежды Аллилуевой от аппендицита (на самом деле застрелилась).

К тому же Левин лечил родственников Сталина, постоянно маячил перед его глазами и одним этим его раздражал. Плетнев же был строптивым человеком и вдобавок личным врагом А.Я.Вышинского, обвинителя на процессе 1938 года. Вот и вся логика...

Но зачем врачи так спешили со вскрытием? Они просто боялись! Они торопились убедиться в верности своего диагноза, лечения. Ведь любая ошибка стоила бы им жизни.

Тем не менее загадочная фраза Крючкова (“Если бы не лечили… может быть, и выздоровел бы”), а также та поспешность, с которой делалось вскрытие, наводит на нехитрую мысль. В самом деле — не залечили ли Горького? Не по приказу Ягоды и не по желанию Сталина. Из-за чрезмерного... энтузиазма. Из-за той чудовищной нервозности, которая творилась в Горках-10 в последние дни жизни писателя. Из-за неизбежного столкновения врачебных амбиций (17 врачей, и все лучшие, все “светила”!). Из-за понятного страха ошибиться или “недолечить” государственно важного пациента, за которого голову снимут.

О страхе советских медиков перед властью пишет в “Московском дневнике” Ромен Роллан, летом 1935 года посетивший СССР и гостивший у Горького. В Москве и Горках занедужившего Роллана наблюдали как раз Левин и Плетнев. “До какой степени осторожными вынуждены быть советские врачи, я начинаю понимать, когда доктор Плетнев говорит мне: “К счастью, сегодняшние газеты пишут о вашем переутомлении. Это позволяет мне высказаться в том же смысле”.

И наконец, все доктора прекрасно понимали…

Сталин не любил врачей.