Художник эдвард хоппер на почтовых марках. Американский художник Эдвард Хоппер: биография, творчество, картины и интересные факты

Хоппер, Эдвард (1882 - 1967)

Hopper, Edward

Эдвард Хоппер родился 22 июля 1882 года. Он был вторым ребенком Гаррета Генри Хоппера и Элизабет Гриффите Смит. После бракосочетания молодая пара поселяется в Найаке, маленьком, но процветающем порту близ Нью-Йорка, недалеко от овдовевшей матери Элизабет. Там супруги-баптисты Хопперы будут воспитывать своих детей: Марион, рожденную в 1880 году, и Эдварда. То ли в силу природной склонности характера, то ли благодаря строгому воспитанию Эдвард вырастет молчаливым и замкнутым. При любой возможности он будет предпочитать уединяться.

Детство художника

Родители, и особенно мать, стремились дать детям хорошее образование. Стараясь развивать творческие способности своих детей, Элизабет окунает их в мир книг, театра и искусств. С ее помощью организовывались театральные представления, культурные беседы. Много времени брат с сестрой проводили за чтением в отцовской библиотеке. Эдвард знакомится с произведениями американских классиков, читает в переводе русских и французских писателей.

Юный Хоппер очень рано начал интересоваться живописью и рисунком. Он занимается самообразованием, копируя иллюстрации Фила Мая и французского рисовальщика Гюстава Доре (1832-1883). Автором первых самостоятельных работ Эдвард станет в возрасте десяти лет.

Из окон родного дома, расположенного на холме, мальчик любуется кораблями и парусниками, плавающими в бухте Хадсон. Морской пейзаж останется для него источником вдохновения на всю жизнь - художник никогда не забудет вид восточного побережья США, часто возвращаясь к нему в своих произведениях. В возрасте пятнадцати лет он собственноручно сконструирует парусник из деталей, предоставленных отцом.

После обучения в частной школе Эдвард поступает в среднюю школу в Найаке, которую оканчивает в 1899 году. Хопперу семнадцать лет, и у него одно горячее желание - стать художником. Родители, всегда поддерживавшие творческие начинания сына, даже обрадованы его решением. Они рекомендуют начать обучение с графических искусств, а лучше - с рисунка. Следуя их советам, Хоппер сначала записывается в Корреспонденс Скул оф Иллюстрейтинг в Нью-Йорке, чтобы обучиться профессии иллюстратора. Потом в 1900 году он поступает в Нью-йоркскую школу искусств, которую в народе называли Чейз Скул, где будет учиться вплоть до 1906 года. Его учителем там станет профессор Роберт Генри (1865-1929), живописец, в чьем творчестве преобладали портреты. Эдвард был старательным учеником. Благодаря своему таланту он получил много стипендий и премий. В 1904 году в журнале The Sketch book была напечатана статья о деятельности Чейз Скул. Текст был проиллюстрирован произведением Хоппера, изображающим натурщицу. Однако художнику придется ждать еще много лет, прежде чем он ощутит вкус успеха и славы.

Неотразимое обаяние Парижа

В 1906 году, после окончания школы, Хоппер устроился на работу в рекламное бюро Си Си Филипс энд Компании. Эта доходная должность не удовлетворяет его творческих амбиций, зато позволяет ему прокормиться. В октябре того же года художник, по совету своего учителя, решает посетить Париж. Большой почитатель Дега, Мане, Рембрандта и Гойи, Роберт Генри направляет Хоппера в Европу для обогащения запаса впечатлений и подробного знакомства с европейским искусством.

Хоппер задержится в Париже до августа 1907 года. Он сразу поддается очарованию французской столицы. Позднее художник напишет: «Париж - красивый, элегантный город, и даже слишком порядочный и спокойный в сравнении с ужасно шумным Нью-Йорком». Эдварду Хопперу двадцать лет, и он продолжает свое образование на европейском континенте, посещая музеи, галереи и салоны искусств. Перед возвращением в Нью-Йорк 21 августа 1907 года он осуществляет несколько вояжей по Европе. Сначала художник приезжает в Лондон, о котором сохраняет воспоминание как о городе «грустном и печальном»; там он знакомится с произведениями Тернера в Национальной галерее. Потом Хоппер отправляется в Амстердам и Гарлем, где с волнением открывает для себя Вермеера, Халса и Рембрандта. В конце он посещает Берлин и Брюссель.

После возвращения в свой родной город Хоппер вновь работает иллюстратором, а через год отправляется в Париж. В этот раз нескончаемое удовольствие ему доставляет работа на пленэре. Идя по стопам импрессионистов, он пишет набережные Сены в Шарантоне и в Сен-Клу. Закрепившаяся во Франции плохая погода заставляет Хоппера завершить путешествие. Он возвращается в Нью-Йорк, где в августе 1909 впервые выставляет свои картины в рамках Выставки независимых художников, организованной при содействии Джона Слоуна (1871-1951) и Роберта Генри. Вдохновленный творческими свершениями, Хоппер последний раз посетит Европу в 1910 году. Художник проведет несколько майских недель в Париже, чтобы потом отправиться в Мадрид. Там его больше впечатлит коррида, чем испанские художники, о которых он впоследствии ни словом не упомянет. Перед возвращением в Нью-Йорк Хоппер задерживается в Толедо, который он описывает как «чудесный старый город». Художник уже больше никогда не приедет в Европу, но надолго останется под впечатлением от этих путешествий, признавая позже: «После этого возвращения все казалось мне слишком обыкновенным и ужасным».

Трудное начало

Возвращение к американской реальности проходит тяжело. Хопперу отчаянно недостает средств. Подавляя в себе неприязнь к работе иллюстратора, вынужденный зарабатывать на хлеб художник снова возвращается к ней. Он работает в рекламе и для периодических изданий, таких как «Сенди мегезин», «Метрополитан мегезин» и «Систем: Мегезин оф бизнес». Однако каждую свободную минуту Хоппер посвящает живописи. «Я никогда не хотел работать больше трех дней в неделю, - скажет он позже. - Я берег время для моего творчества, иллюстрирование меня угнетало».

Хоппер настойчиво продолжает заниматься живописью, которая по-прежнему является его настоящей страстью. Но успех все не приходит. В 1912 году художник представляет свои парижские картины на коллективной выставке в Мак Дауэл клаб в Нью-Йорке (отныне он будет выставляться здесь регулярно, вплоть до 1918 года). Хоппер проводит отпуск в Глоусестере, маленьком городке на побережье Массачусетса. В обществе своего друга Леона Кролла он возвращается к детским воспоминаниям, рисуя всегда очаровывающие его море и корабли.

В 1913 году усилия художника наконец начинают приносить определенные плоды. Приглашенный в феврале национальной избирательной комиссией принять участие в Выставке современного искусства в Нью-Йорке (Armory Show), Хоппер продает свое первое полотно. Эйфория от успеха быстро проходит, так как за этой продажей других не последует. В декабре художник поселяется на Вашингтон Сквер Норд 3, в Нью-Йорке, где проживет более полувека, до самой смерти.

Последующие годы были для художника очень трудными. Ему не удается прожить на доход от продажи картин. Поэтому Хоппер продолжает занятия иллюстрацией, часто за мизерный заработок. В 1915 году Хоппер выставляет два своих полотна, в том числе и «Голубой вечер», в Мак Дауэл Клаб, и его наконец замечает критика. Однако своей персональной выставки, которая состоится в Уитни Студио Клаб, он дождется лишь в феврале 1920 года. На тот момент Хопперу исполнилось тридцать семь лет.

Воодушевленный успехом на поприще живописи, художник экспериментирует в других техниках. Один из его офортов получит в 1923 году множество разнообразных премий. Хоппер пробует себя и в акварельной живописи.

Художник проводит лето в Глоучестере, где не перестает рисовать пейзажи и архитектуру. Он работает на большом подъеме, им движет влюбленность. Джозефин Верстил Нивисон, которую художник встретил впервые в Нью-йоркской Академии изящных искусств, проводит отпуск в тех же краях и завоевывает сердце художника.

Наконец признание!

Не сомневающаяся в большом таланте Хоппера Джозефин вдохновляет его на участие в выставке в Бруклинском музее. Акварели, которые художник там демонстрирует, приносят ему значительный успех, и Хоппер упивается растущим признанием. Их роман с Джо развивается, они обнаруживают все больше точек соприкосновения. Оба обожают театр, поэзию, путешествия и Европу. Хоппера отличает в этот период просто ненасытная любознательность. Он любит американскую и зарубежную литературу и даже может декламировать поэмы Гете наизусть на языке оригинала. Иногда он сочиняет свои письма к возлюбленной Джо на французском. Хоппер - большой ценитель кинематографа, особенно черно-белого американского кино, влияние которого отчетливо прослеживается в его творчестве. Очарованная этим молчаливым и спокойным мужчиной с представительной внешностью и умными глазами, энергичная и полная жизни Джо выходит замуж за Эдварда Хоппера 9 июля 1924 года. Венчание состоялось в евангелистской церкви в Гринвич Вилледж.

1924год - это год успехов для художника. После свадьбы счастливый Хоппер выставляет акварели в Франк Рен Гелери. Все работы были распроданы прямо с выставки. Дождавшийся признания Хоппер наконец может бросить набившую оскомину работу иллюстратора и заняться любимым творчеством.

Хоппер стремительно становится «модным» художником. Теперь он может «платить по счетам». Избранный членом Национальной академии дизайна, он отказывается принять это звание, так как в прошлом Академия не приняла его работ. Художник не забывает тех, кто его обидел, так же, как с благодарностью помнит о тех, кто помог и оказал ему доверие. Хоппер всю жизнь «будет верен» Франк Рен Гелери и музею Уитни, которому завещает свои произведения.

Годы признания и славы

После 1925 года жизнь Хоппера стабилизировалась. Художник живет в Нью-Йорке и каждое лето проводит на побережье Новой Англии. В начале ноября 1933 года в Музее современного искусства в Нью-Йорке проходит первая ретроспективная выставка его произведений. В следующем году Хопперы строят дом-мастерскую в Соус Труро, где они будут проводить каникулы. Художник шутя называет дом «курятником».

Однако привязанность супругов к этому дому не мешает им путешествовать. Когда Хопперу не хватает творческого вдохновения, супруги выезжаютв мир. Так, в 1943-1955 годах они пять раз посещают Мексику, а также проводят долгое время в путешествиях по Соединенным Штатам. В 1941 году они на автомобиле проезжают пол-Америки, посещая Колорадо, Юту, пустыню Невада, Калифорнию и Вайоминг.

Эдвард и Джо живут образцово и в совершенной гармонии друг с другом, однако некоторого рода соперничество бросает тень на их союз. Джо, которая тоже была художницей, молча страдает в тени славы своего мужа. С начала тридцатых годов Эдвард становится всемирно известным художником; количество его выставок растет, не обходят его стороной и многочисленные награды и премии. В 1945 году Хоппер избран членом Национального института искусств и литературы. Это учреждение в 1955 году присуждает ему золотую медаль за заслуги в области живописи. Вторая ретроспектива картин Хоппера проходит в Музее американского искусства Уитни в 1950 году (этот музей будет принимать художника еще дважды: в 1964 и 1970 годах). В 1952 году работы Хоппера и еще трех художников выбирают для представления Соединенных Штатов на Биеннале в Венеции. В 1953 году Хоппер вместе с другими художниками - представителями фигуративной живописи принимает участие в редактировании обозрения «Реалити». Пользуясь случаем, он протестует против засилья художников-абстракционистов в стенах музея Уитни.

В 1964 году Хоппер начинает болеть. Художнику восемьдесят два года. Несмотря на трудности, с которыми ему дается живопись, в 1965 году он создает две, ставшие последними, работы. Картины эти написаны в память об умершей в этом году сестры. Эдвард Хоппер умирает 15 мая 1967 года в возрасте восьмидесяти пяти лет в своем ателье на Вашингтон Сквер. Незадолго до этого он получает международное признание как представитель американской живописи на Биеннале в Сан-Пауло. Передачу всего творческого наследия Эдварда Хоппера в Музей Уитни, где сегодня можно увидеть большинство его произведений, произведет жена художника Джо, которая покинет этот мир через год после него.

(1967-05-15 ) (84 года) Место смерти: Происхождение: Подданство:

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Гражданство:

США 22x20px США

Страна:

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Жанр: Учёба:

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Стиль:

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Покровители:

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Влияние: Влияние на: Награды:

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Звания:

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Премии:

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Сайт:

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Подпись:

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Эдвард Хоппер (англ. Edward Hopper ; 22 июля , Найак, штат Нью-Йорк - 15 мая , Нью-Йорк) - популярный американский художник, видный представитель американской жанровой живописи , один из крупнейших урбанистов XX в.

Биография и творчество

Родился в Нюаску, штат Нью-Йорк, в семье владельца магазина. С детства любил рисовать. В 1899 году переезжает в Нью-Йорк с намерением стать художником. В 1899-1900 годах учился в школе художников по рекламе. После этого он поступает в школу Роберта Генри, которая в то время отстаивала идею создания современного национального искусства США. Главным принципом этой школы было: «Воспитай себя сам, не позволяй мне воспитывать вас». Принцип, направленный на рождение индивидуальности, пусть и настоянный на отсутствии коллективизма, значительных национальных художественных традиций.

В 1906 году Эдвард Хоппер отправился в Париж, где продолжил обучение. Кроме Франции, он побывал в Англии, Германии, Голландии и Бельгии. Это был калейдоскоп стран и разных культурных центров. В 1907 году Хоппер возвращается в Нью-Йорк.

В 1908 году Эдвард Хоппер принял участие в выставке, устроенной организацией «Восьмерки» (Роберт Генри и его ученики), но успеха не имел. Он еще больше работает, совершенствует свой стиль. В 1908-1910 годах он снова изучает искусство в Париже. С 1915 по 1920 годы - это период активных творческих поисков художника. Рисунки этого периода не сохранились, потому что Хоппер все их уничтожил.

Живопись не давала прибыли, поэтому Эдвард работает в рекламном агентстве, делает иллюстрации для газет.

Первую свою гравюру Хоппер выполнил в 1915 году. Всего он сделал около 60 офортов, лучшие из которых сделаны между 1915 и 1923 годами. Здесь проявилась основная тема творчества Эдварда Хоппера - одиночество человека в американском обществе и в мире.

Гравюры принесли художнику некоторую известность. Он представлял их на выставках, получал награды. Вскоре состоялась персональная выставка, которую организовал клуб Уитнивской художественной студии.

К середине 1920-х гг. Хоппер вырабатывает собственную художественную манеру, которой остаётся верен до конца жизни. В его фотографически выверенных сценах из современной городской жизни (зачастую выполненных акварелью) одиноко застывшие, безымянные фигуры и чёткие геометрические формы предметов передают ощущение безысходной отчуждённости и затаённой в повседневном угрозы.

Основным вдохновением Хоппера как художника становится город Нью-Йорк, а также провинциальные городки («Мито», «Конструкции Манхэттенский моста», «Восточный ветер над Вихоукендом», «Шахтерский городок в Пенсильвании»). Вместе с городом Хоппер создал своеобразный образ человека в нем. У художника совсем исчез портрет конкретного человека, он заменил его на обобщенный, суммарный вид одиночки, отдельного городского жителя. Герои картин Эдварда Хоппера - это разочарованые, одинокие, опустошенные, застывшие люди, изображенные в барах, кафе, гостиницах («Комната - в гостинице», 1931 год, «Западный мотель», 1957 год).

Уже в 20-х годах имя Хоппер вошло в американскую живопись. Он имел учеников, поклонников. В 1924 году он женился на художнице Джозефин Верстиль. В 1930 они приобрели дом на Кейп-Корд, куда и переехали. Вообще Хоппер открыл новый жанр - портрет дома - «Дом Тэлбота», 1926 год, «Дом Адамса», 1928 год, «Дом капитана Килли», 1931 год, «Дом у железной дороги», 1925 год.

Успех принес Хопперу материальный достаток. Он оставляет свою работу в рекламном агентстве. В 1933 году Музей современного искусства в Нью-Йорке организовал персональную выставку Эдварда Хоппера, которая принесла ему огромный успех и всемирную славу. После неё художника приняли в Национальную академию рисунка.

Не обращая внимание на успех продолжал плодотворно работать до 1964 года, когда он тяжело заболел. В 1965 году Хоппер написал свою последнюю картину - «Комедианты».

15 мая 1967 года Эдвард Хоппер скончался в Нью-Йорке.

Предполагая стать книжным иллюстратором, Хоппер в 1906-10 гг. трижды посещал художественные столицы Европы, но остался равнодушен к авангардным течениям в живописи. В молодости примыкал к натуралистической «школе мусорного ведра ». В 1913 г. принял участие в скандально известном Армори-шоу в Нью-Йорке . Работал над рекламными постерами и гравюрами для нью-йоркских изданий.

Многочисленные репродукции произведений Хоппера и их кажущаяся доступность (в сравнении с «высоколобым» авангардом французского искусства) сделали его одним из самых популярных художников в США. В частности, своим любимым художником называет его кинорежиссёр и художник Дэвид Линч . Отдельные критики относят Хоппера - наряду с Де Кирико и Бальтюсом - к представителям «магического реализма » в изобразительном искусстве. Искусство Хоппера устанавливает и законы видения и понимания, которые соотносят кажущиеся поверхностными ситуации с более глубокими темами.

Напишите отзыв о статье "Хоппер, Эдвард"

Литература

• Матусовская Е. М. Эдвард Хоппер.- М., 1977.
• Мартыненко Н. В. Живопись США XX века. Киев, Наукова думка, 1989. С.22-27.
• Wells, Walter. Silent Theater: The Art of Edward Hopper (London/New York: Phaidon, 2007). Winner of the 2009 Umhoefer Prize for Achievement in the Arts and Humanities.
• Levin, Gail. Edward Hopper: An Intimate Biography (New York: Knopf, 1995; Rizzoli Books, 2007)

Примечания

Ссылки

30x30px	Портал «Живопись »
30px	[[|Эдвард Хоппер]] в Викицитатнике
	[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Эдвард Хоппер]] в Викитеке
30px	[{{localurl:Commons:Category:Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. }}?uselang=ru Эдвард Хоппер] на Викискладе

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Хоппер, Эдвард

– Он очень ласковый и добрый, он понравится вам. Вы ведь хотели посмотреть живое, а именно он и знает это лучше всех.
Миард осторожно приблизился, как будто чувствуя, что Стелла его боится... А мне на этот раз почему-то совершенно не было страшно, скорее наоборот – он меня дико заинтересовал.
Он подошёл в плотную к Стелле, в тот момент уже почти пищавшей внутри от ужаса, и осторожно коснулся её щеки своим мягким, пушистым крылом... Над рыжей Стеллиной головкой заклубился фиолетовый туман.
– Ой, смотри – у меня так же, как у Вэйи!.. – восторженно воскликнула удивлённая малышка. – А как же это получилось?.. О-о-ой, как красиво!.. – это уже относилось к появившейся перед нашим взором новой местности с совершенно невероятными животными.
Мы стояли на холмистом берегу широкой, зеркальной реки, вода в которой была странно «застывшей» и, казалось, по ней можно было спокойно ходить – она совершенно не двигалась. Над речной поверхностью, как нежный прозрачный дымок, клубился искрящийся туман.
Как я наконец-то догадалась, этот «туман, который мы здесь видели повсюду, каким-то образом усиливал любые действия живущих здесь существ: открывал для них яркость видения, служил надёжным средством телепортации, вообще – помогал во всём, чем бы в тот момент эти существа не занимались. И думаю, что использовался для чего-то ещё, намного, намного большего, чего мы пока ещё не могли понять...
Река извивалась красивой широкой «змеёй» и, плавно уходя в даль, пропадала где-то между сочно-зелёными холмами. А по обоим её берегам гуляли, лежали и летали удивительные звери... Это было настолько красиво, что мы буквально застыли, поражённые этим потрясающим зрелищем...
Животные были очень похожи на невиданных царственных драконов, очень ярких и гордых, как будто знающих, насколько они были красивыми... Их длиннющие, изогнутые шеи сверкали оранжевым золотом, а на головах красными зубцами алели шипастые короны. Царские звери двигались медленно и величественно, при каждом движении блистая своими чешуйчатыми, перламутрово-голубыми телами, которые буквально вспыхивали пламенем, попадая под золотисто-голубые солнечные лучи.
– Красоти-и-и-ще!!! – в восторге еле выдохнула Стелла. – А они очень опасные?
– Здесь не живут опасные, у нас их уже давно нет. Я уже не помню, как давно... – прозвучал ответ, и тут только мы заметили, что Вэйи с нами нет, а обращается к нам Миард...
Стелла испуганно огляделась, видимо не чувствуя себя слишком комфортно с нашим новым знакомым...
– Значит опасности у вас вообще нет? – удивилась я.
– Только внешняя, – прозвучал ответ. – Если нападут.
– А такое тоже бывает?
– Последний раз это было ещё до меня, – серьёзно ответил Миард.
Его голос звучал у нас в мозгу мягко и глубоко, как бархат, и было очень непривычно думать, что это общается с нами на нашем же «языке» такое странное получеловеческое существо... Но мы наверное уже слишком привыкли к разным-преразным чудесам, потому что уже через минуту свободно с ним общались, полностью забыв, что это не человек.
– И что – у вас никогда не бывает никаких-никаких неприятностей?!. – недоверчиво покачала головкой малышка. – Но тогда вам ведь совсем не интересно здесь жить!..
В ней говорила настоящая, неугасающая Земная «тяга к приключениям». И я её прекрасно понимала. Но вот Миарду, думаю, было бы очень сложно это объяснить...
– Почему – не интересно? – удивился наш «проводник», и вдруг, сам себя прервав, показал в верх. – Смотрите – Савии!!!
Мы взглянули на верх и остолбенели.... В светло-розовом небе плавно парили сказочные существа!.. Они были совершенно прозрачны и, как и всё остальное на этой планете, невероятно красочны. Казалось, что по небу летели дивные, сверкающие цветы, только были они невероятно большими... И у каждого из них было другое, фантастически красивое, неземное лицо.
– О-ой.... Смотри-и-те... Ох, диво како-о-е... – почему-то шёпотом произнесла, совершенно ошалевшая Стелла.
По-моему, я никогда не видела её настолько потрясённой. Но удивиться и правда было чему... Ни в какой, даже самой буйной фантазии, невозможно было представить таких существ!.. Они были настолько воздушными, что казалось, их тела были сотканы из блистающего тумана... Огромные крылья-лепестки плавно колыхались, распыляя за собой сверкающую золотую пыль... Миард что-то странно «свистнул», и сказочные существа вдруг начали плавно спускаться, образуя над нами сплошной, вспыхивающий всеми цветами их сумасшедшей радуги, огромный «зонт»... Это было так красиво, что захватывало дух!..
Первой к нам «приземлилась» перламутрово-голубая, розовокрылая Савия, которая сложив свои сверкающие крылья-лепестки в «букет», начала с огромным любопытством, но безо всякой боязни, нас разглядывать... Невозможно было спокойно смотреть на её причудливую красоту, которая притягивала, как магнит и хотелось любоваться ею без конца...
– Не смотрите долго – Савии завораживают. Вам не захочется отсюда уходить. Их красота опасна, если не хотите себя потерять, – тихо сказал Миард.
– А как же ты говорил, что здесь ничего опасного нет? Значит это не правда? – тут же возмутилась Стелла.
– Но это же не та опасность, которую нужно бояться или с которой нужно воевать. Я думал вы именно это имели в виду, когда спросили, – огорчился Миард.
– Да ладно! У нас, видимо, о многом понятия будут разными. Это нормально, правда ведь? – «благородно» успокоила его малышка. – А можно с ними поговорить?
– Говорите, если сможете услышать. – Миард повернулся к спустившейся к нам, чудо-Савии, и что-то показал.
Дивное существо заулыбалось и подошло к нам ближе, остальные же его (или её?..) друзья всё также легко парили прямо над нами, сверкая и переливаясь в ярких солнечных лучах.
– Я Лилис...лис...ис...– эхом прошелестел изумительный голос. Он был очень мягким, и в то же время очень звонким (если можно соединить в одно такие противоположные понятия).
– Здравствуй, красивая Лилис. – радостно приветствовала существо Стелла. – Я – Стелла. А вот она – Светлана. Мы – люди. А ты, мы знаем, Савия. Ты откуда прилетела? И что такое Савия? – вопросы опять сыпались градом, но я даже не попыталась её остановить, так как это было совершенно бесполезно... Стелла просто «хотела всё знать!». И всегда такой оставалась.

Есть изображения, которые сразу и надолго захватывают зрителя в свой плен — они как мышеловки для глаз. Нехитрая механика подобных картинок, придуманных в соответствии с теорией условных рефлексов академика Павлова, насквозь видна в рекламных или репортерских фотографиях. Во все стороны торчат из них крючочки любопытства, похоти, боли или сострадания — в зависимости от цели изображения — продажи стирального порошка или сбора благотворительных средств. Привыкнув как к сильному наркотику к потоку подобных картинок, можно проглядеть, пропустить, как пресные и пустые, картинки иного рода — настоящие и живые (в отличие от первых, лишь имитирующих жизнь). Они не столь красивы, и уж точно не вызывают типовых безусловных эмоций, они неожиданны и послание их сомнительно. Но только они и могут быть названы искусством, незаконным «ворованным воздухом» Мандельштама.

В любой области искусства существуют художники, создавшие не только свой неповторимый мир, но и систему видения окружающей реальности, метод переноса явлений повседневности в реальность произведения искусства — в маленькую вечность картины, фильма или книги. Одним из таких художников, выработавших свою неповторимую систему аналитического зрения и, так сказать, имплантировавших свои глаза последователям, стал Эдвард Хоппер (Edward Hopper). Достаточно сказать, что многие кинорежиссеры мира, включая Альфреда Хичкока и Вима Вендерса, считали себя многим обязанными ему. В мире фотографии его влияние можно проследить на примерах Стефана Шора (Stephen Shore), Джоэла Мейеровица (Joel Meyerowitz), Филиппа-Лорка диКоркия (Philip-Lorca diCorcia): список можно продолжать. Кажется, что отголоски «отстраненного взгляда» Хоппера можно увидеть даже у Андреаса Гурски.

Перед нами целый пласт современной визуальной культуры со своим особым способом видения мира. Взгляд сверху, взгляд со стороны, взгляд (скучающего) пассажира из окна электрички — полупустые полустанки, незаконченные жесты ожидающих, равнодушные поверхности стен, криптограммы железнодорожных проводов. Вряд ли правомерно сравнивать живописные произведения и фотографии, но если бы это было дозволено, то мы бы рассмотрели мифологическое понятие «решающего момента» (Decisive Moment), введенного Картье-Брессоном, на примере картин Хоппера. Фотографический взгляд Хоппера безошибочно выделяет свой «решающий момент». При всей мнимой случайности, движения персонажей картин, цвета окружающих зданий и облаков точнейшим образом согласованы друг с другом и подчинены выявлению этого «решающего момента». Правда, это совершенно другой момент, чем в фотографиях знаменитого дзен-фотографа Анри Картье-Брессона. Там это — момент пика движения, совершаемого человеком или предметом; момент, когда снимаемая ситуация достигла максимума своей выразительности, что позволяет создать характерную именно для этого момента времени картинку с ясным и однозначным сюжетом, своеобразную выжимку или квинтэссенцию «прекрасного» мгновения, которое следует остановить любой ценой. Согласно заветам Доктора Фауста.

Филипп-Лорка ди Коркиа "Эдди Андерсон"

В предпосылке остановки прекрасного или ужасного мгновения берет свое начало современная журналистская нарративная фотография, и как следствие — фотография рекламная. И та и другая использует изображение лишь в роли посредника между идеей (продуктом) и потребителем. В этой системе понятий изображение становится ясным текстом, не допускающим каких-либо недомолвок или двусмысленностей. Однако мне ближе второстепенные персонажи журнальных фотографий — они еще ничего не знают о «решающем моменте».

«Решающий момент» на картинах Хоппера на несколько мгновений отстает от брессоновского. Движение там еще только началось, и жест еще не принял фазу определенности: мы видим его робкое рождение. И потому — картина Хоппера это всегда загадка, всегда меланхолическая неопределенность, чудо. Мы наблюдаем вне-временной промежуток между мгновениями, но энергетическая напряженность этого момента столь же велика, как в творческой пустоте между рукой Адама и Создателя в Сикстинской капелле. И уж если говорить о жестах, то решительные жесты Бога — скорее брессоновские, а нераскрытые жесты Адама — хопперовские. Первые — немного «после», вторые — скорее «до».

Загадка картин Хоппера заключается еще и в том, что собственно действия персонажей, их «решающий момент», являются лишь намеком на истинный «решающий момент», который расположен уже за пределами рамы, за границами кадра, в мнимой точке схождения множества остальных промежуточных «решающих моментов» картины.

На картинах Эдварда Хоппера с первого взгляда отсутствуют все внешние атрибуты, которые могут привлечь зрителя — сложность композиционного решения или невероятная цветовая гамма. Однообразные красочные поверхности, покрытые вялыми мазками, можно назвать скучными. Но в отличие от «нормальных» картин, работы Хоппера неизвестным образом поражают сам нерв зрения и надолго оставляют зрителя в задумчивости. В чем тут загадка?

Как пуля со смещенным центром тяжести поражает сильнее и болезненнее, так и в картинах Хоппера смысловой и композиционный центр тяжести полностью смещен в какое-то мнимое пространство за пределы самой картины. И в этом заключена главная загадка, и по этой причине картины становятся в некотором роде смысловыми негативами картин обыкновенных, построенных по всем правилам живописного искусства.

Именно из этого художественного пространства и струится таинственный свет, на который как зачарованные смотрят обитатели картин. Что это — последние лучи заходящего солнца, свет уличного фонаря, или свет недостижимого идеала?

Не смотря на нарочито реалистичные сюжеты картин и аскетичные художественные приемы, зрителя не оставляет ощущение ускользающей реальности. И кажется, Хоппер специально подсовывает зрителю обманку видимости, чтобы за ложными ходами зритель не смог разглядеть самое важное и существенное. Не так ли поступает сама окружающая нас реальность?

Одна из самых знаменитых картин Хоппера это «NightHawks» . Перед нами — панорама ночной улицы. Закрытый пустой магазин, темные окна здания напротив, и с нашей стороны улицы — витрина ночного кафе, или как они называются в Нью-Йорке — dive, в котором находятся четыре человека — супружеская пара, одинокий человек, потягивающий свой лонг-дринк, и бармен («Вам со льдом или без?»). О нет, конечно, я ошибся — мужчина в шляпе, похожий на Хамфри Богарта, и женщина в красной кофточке — не являются мужем и женой. Скорее это — тайные любовники, или… Не является ли мужчина слева зеркальным двойником первого? Варианты множатся, из недосказанности вырастает сюжет, как это происходит во время прогулки по городу при заглядывании в открытые окна, подслушивании обрывков разговоров. Незаконченные движения, неясные смыслы, неопределенные цвета. Спектакль, который мы смотрим не с начала и вряд ли увидим его финал. В лучшем случае — одно из действий. Бездарные актеры и вовсе никудышный режиссер.

Будто мы сквозь щелку подсматриваем в чью-то чужую ничем не примечательную жизнь, но пока ничего не происходит — а разве в обычной жизни так часто что-то происходит. Я часто представляю, что кто-то издалека наблюдает за моей жизнью — вот я сижу в кресле, вот встал, налил чаю — ничего более — наверху наверно зевают от скуки — ни смысла ни сюжета. Но для создания сюжета просто необходим внешний отстраненный наблюдатель, отсекающий лишнее и привносящий дополнительные смыслы — так рождаются фотографии и фильмы. Вернее, внутренняя логика изображений сама рождает сюжет.

Эдвард Хоппер. "Окно отеля"

Возможно то, что мы видим на картинах Хоппера, есть лишь имитация реальности. Возможно, это мир манекенов. Мир, из которого удалена жизнь — наподобие существ в склянках Зоологического музея, или чучел оленей, от которых остались только внешние оболочки. Порою картины Хоппера пугают меня этой чудовищной пустотой, абсолютным вакуумом, который просвечивает за каждым мазком. Путь в абсолютную пустоту, начатый «Черным квадратом» закончился «Hotel Window». Единственное, что не позволяет назвать Хоппера полным нигилистом, это именно этот фантастический свет извне, эти неоконченные жесты персонажей, подчеркивающие атмосферу таинственного ожидания самого важного события, которое не происходит. Мне кажется, литературным аналогом творчества Хоппера можно посчитать Дино Буццати и его «Татарскую пустыню». На протяжении всего романа не происходит ровным счетом ничего, но атмосфера отложенного действия пронизывает весь роман — и в ожидании великих событий прочитываешь роман до конца, но так ничего и не происходит. Живопись гораздо лаконичнее литературы и весь роман можно проиллюстрировать одной лишь картиной Хоппера «People in the Sun».

Эдвард Хоппер. "Люди на солнце"

Картины Хоппера становятся своего рода доказательством от обратного — так средневековые философы пытались определить качества Бога. Присутствие темноты само по себе доказывает существование света. Возможно этим же занят Хоппер — показывая серый и скучный мир, он одним лишь этим действием вычитания отрицательных качеств намекает на существование иных реальностей, которые невозможно отразить доступными живописи средствами. Или, выражаясь словами Эмиля Чорана, «мы не можем представить себе вечность каким-либо иным образом кроме как ликвидировать все происходящее, все, что измеримо для нас».

И все же, картины Хоппера объединены одним сюжетом не только в рамках биографии художника. В своей последовательности они представляют собой череду образов, которые увидел бы ангел-соглядатай, пролетая над миром, заглядывая в окна офисных небоскребов, заходя невидимкой в дома, подглядывая за нашей ничем не примечательной жизнью. Вот такая она и есть Америка, увиденная глазами ангела, с ее бесконечными дорогами, бескрайними пустынями, океанами, улицами, по которым можно изучать классическую перспективу. И действующими лицами, немного похожими на манекены из ближайшего супермаркета, немного — на людей в их маленьком одиночестве посреди большого светлого мира, продуваемого всеми ветрами.

Американского художника Эдварда Хоппера одни считают урбанистом, другие представителем магического реализма, а некоторые — предшественником поп-арта. Поклонники творчества Хоппера восторженно называют его «мечтателем без иллюзий» и «поэтом пустых пространств». Объединяет все мнения драматическое полотно Хоппера под названием «Полуночники». Оно узнаваемо, как «Мона Лиза» Леонардо Да Винчи, «Крик» Эдварда Мунка или «Собаки, играющие в покер» Кулиджа. Невероятная популярность этого произведения поставила его в ряд икон поп-культуры.

(Edward Hopper , 1882-1967) был видным представителем американской жанровой живописи XX века. И, хотя, именно в этот период зарождались новые течения в искусстве, он оставался равнодушен к авангардным изменениям и экспериментам коллег. Современники, которые шли в ногу с модой, увлекались кубизмом, сюрреализмом и абстракционизмом, а живопись Хоппера считали скучной и консервативной. Эдвард страдал, но не изменял своим идеалам: «Как они не могут понять: оригинальность художника – это не изобретательность и не метод, тем более, не модный метод, это квинтэссенция личности ».

А личностью Эдвард Хоппер был весьма сложной. И очень замкнутой. Причем до то такой степени, что после его смерти, едва ли не единственным источником информации о его жизни и характере оказался дневник его жены. В одном из интервью она сообщала:

Однажды сотрудник журнала «Ньюйоркер» пытался написать очерк о жизни Эдварда. И не смог. Не было материала. Не о чем писать. Его настоящую биографию могла бы написать только я. И это был бы чистый Достоевский « .

Таким он был с самого детства, хотя мальчик рос в хорошей семье владельца галантерейной лавки в городке Найак (штат Нью-Йорк). Семья была не чужда искусству: по выходным отец, мать и дети иногда приезжали в Нью-Йорк, чтобы посетить художественные выставки или сходить в театр. Свои впечатления мальчик тайком записывал в толстую тетрадь. Много чего скрывалось там от взрослых. В частности, его переживания и обиды, когда в 12 лет он вдруг вымахал за лето на 30 см и стал выглядеть ужасно нескладным и долговязым. Однокашники на каждом шагу издевались и дразнили его по этому поводу. Возможно, с этого злосчастного случая у Эдварда Хоппера навсегда сохранилась болезненная стеснительность, замкнутость и молчаливость. Его жена писала в дневнике: «Говорить что-нибудь Эду — все равно, что бросать камень в бездонный колодец. Не услышишь всплеска «.

Естественно, это отразилось на стиле его картин. Хоппер любил рисовать безжизненные интерьеры и пустынные пейзажи: железнодорожные тупики, ведущие в никуда, безлюдные кафе, в которых сквозит одиночество. Постоянным лейтмотивом его творчества были оконные проёмы. Художник как бы искал выход из своего замкнутого мира. Или, возможно, тайком приоткрывал вход к себе: солнечный свет, попадающий через окна в комнаты, немного согревал холодную аскетичных картин Хоппера. Можно сказать, что на фоне его сумрачных пейзажей и интерьеров, солнечные лучи на его полотнах в точности воплощают метафору «луч света в темном царстве «.

Но в основном, Хоппер на своих картинах изображал одиночество. У Хоппера одиноки даже закаты, улицы и дома. Не менее одинокими выглядят на его полотнах изображаемые пары, особенно пары. Взаимное недовольство и отчуждение между мужчиной и женщиной — постоянная тема Эдварда Хоппера.

Тема имела вполне жизненную основу: на сороковом году жизни Хоппер женился на своей одногодке Джозефин Нивисон, с которой был знаком еще по нью-йоркской художественной школе. Они вращались в одних и тех же кругах, были связаны одними интересами, на многое имели схожие взгляды. Но их семейную жизнь переполняли всевозможные раздоры и скандалы, порой доходившие до драк. Если верить дневнику жены, во всем был виноват грубый муж. В то же время, по воспоминаниям знакомых ясно, что сама Джо была далека от идеала хранительницы семейного очага. К примеру, когда однажды друзья-художники спросили ее: «Какое любимое блюдо Эдварда ?», она надменно сказала: «Вы не находите, что в нашем кругу слишком много вкусной еды и слишком мало хорошей живописи? Наше любимое блюдо — доброжелательная консервная банка тушеных бобов «.

Картины Хоппера, на которых изображены пары, отчетливо отображают трагедию его отношений с женой. Они жили страдая и мучая друг друга, и в то же время, были неразрывны. Их объединяла любовь к французской поэзии, живописи, театру и кино — этого хватало, чтобы они оставались вместе. Джозефина даже была музой и главной моделью для полотен Эдварда, написанных после 1923 года. В парочке поздних посетителей закусочной, изображенных на его картине «Полуночники», автор в очередной раз, явно, изобразил себя и жену, настолько очевидна отчужденность сидящих рядом мужчины и женщины.

«Полуночники» (Nighthawks ), 1942, Эдвард Хоппер

По стечению обстоятельств, именно картина «Полуночники» стала культовым произведением искусства в США. (В оригинале она называется «Nighthawks », что можно еще перевести как «Совы »). Эдвард Хоппер написал картину «Полуночники» в 1942 году, как раз после нападения на Пёрл-Харбор. Событие вызвало у всей Америки чувство угнетения и тревоги. Этим поясняли мрачно-рассеянную атмосферу полотна Хоппера, где посетители закусочной одиноки и задумчивы, пустынная улица освещена тусклым светом витрины, а фоном всему служит безжизненный дом. Впрочем, автор отрицал, что хотел выразить некую депрессию. С его слов, он «возможно, бессознательно изобразил одиночество в большом городе ».

В любом случае, полночное кафе Хоппера критически отличается от городских кафе, которые изображали его коллеги. Обычно, эти заведения всегда и всюду несли флер романтики и любви. Винсент Ван Гог, изображая ночное кафе в Арле, вообще не использовал черной краски, люди у него сидят на отрытой террасе, а небо, как поле цветами, усыпано звездами.

«Ночная терраса кафе», Арль, 1888, Винсент Ван Гог

Разве можно сравнить его пеструю палитру с прохладой и скупостью красок у Хоппера? И, тем не менее, глядя на картину «Полуночники», становится ясно, что за подчеркнутой лаконичностью письма Хоппера скрывается бездна выразительности. Его безмолвные персонажи, погружённые в собственные мысли, кажутся участниками драмы на сцене, залитой мертвенным флуоресцентным светом. Гипнотически воздействует на зрителя геометрия параллельных линий, равномерный ритм безжизненных окон соседнего здания, которому вторят сиденья вдоль барной стойки, контраст массивных каменных стен и прозрачного хрупкого стекла, за которым укрылись на островке света фигурки четырех людей… Кажется, что автор нарочно запер их тут, пряча от равнодушной темноты улицы – присмотревшись, можно заметить, что из помещения нет ни одного видимого выхода.

Картина «Полуночники» оказала большое влияние на американскую культуру. Постмодернисты использовали картину для бесчисленных пародийных ремейков на основе литературы, кино и живописи.

Аллюзии и пародии на это произведение Эдварда Хоппера встречаются во многих картинах, фильмах, книгах и песнях. Том Вэйтс назвал один из своих альбомов «Nighthawks at the Diner » — «Полуночники в закусочной ». Это полотно является одним из любимых произведений режиссера Дэвида Линча. Оно же повлияло на облик города в фильме Ридли Скотта «Бегущий по лезвию».

Вдохновленный «Полуночниками» австрийский художник Готфрид Хельнвайн (Gottfried Helnwein) сделал знаменитый ремейк под названием «Бульвар разбитых мечтаний ». Вместо безликих персонажей он поместил в космическую пустоту одиночества 4 знаменитости — Мэрелин Монро, Хамфри Богарта, Элвиса Пресли и Джеймса Дина. Тем самым намекая на то, как бессмысленно их жизнь и талант преждевременно канули в пустоту: Пресли умер в результате длительного использования и злоупотребления алкоголя и наркотиков; Мэрилин умерла от передозировки антидепрессантов; Смерть Богарта тоже была следствием злоупотребления алкоголя, а Джеймс Дин погиб в трагической автомобильной аварии.

Другие авторы пародийных ремейков использовали культовые произведения США из разных областей искусства. В первую очередь, самого популярного — американского кинематографа с его знаменитыми персонажами, супер-героями комиксов и сюжетами, известными всему миру. Идеально совпадал с настроением картины Хоппера мрачноватый стиль черно-белых фильмов-нуар (film noir ).

Чтобы убедиться, посмотрите «нарезку» кадров из нуаровских фильмов 40-х годов, которые сменяются под песню “Бульвар разбитых мечтаний ». (В 2005 году участники группы Punk Green Day заявили, что их второй сингл получил такое название и соответствующие постеры под непосредственным влиянием живописи Хоппера).

Также иронично ремейки обыгрывали многие другие голливудские фетиши.

Звездные войны
Звездные войны
Симпсоны
Гриффины
по мотивам культового комикса Приключения Тинтина

Супермэн и Бэтмен
Зомби
ремейк на тему м/ф «Мертвая невеста», режиссера Тима Бертона

Не избежали участи стать пародийными ремейками картины Хоппера разные популярные шоу и сериалы.

пародийный постер на тему комедийного телесериала «Сайнфелд» (1989-1998)
пародийный постер на тему крими-сериала «C.S.I.: Место преступления»

Конечно, в пародиях обыгрывалось замкнутое пространство кафе, подчеркнутое автором на своей картине.

А холодные тона картины и аскетизм палитры у многих шутников вызывали ассоциации с космическим пространством.

В ходу были и всякие американские клише городского пейзажа.

Ну, а там где ночная улица и поблизости нет копов — вполне логично может появиться уличный граффити-хулиган Бенкси, правда, тут швыряющий пластиковые стулья в витрину кафе.

Можно еще приводить сотни примеров ироничных ремейков картины Эдварда Хоппера, сделанные на всевозможные темы. Это один из самых распространенных интернет-мемов. И такая плодовитость лишь подтверждает то, что истинные шедевры не подвластны времени.

Эдвард Хоппер (англ. Edward Hopper; 22 июля 1882, Найак, штат Нью-Йорк - 15 мая 1967, Нью-Йорк) - популярный американский художник, видный представитель американской жанровой живописи, один из крупнейших урбанистов XX в.

Биография Эварда Хоппера

Уже в детстве Эдвард Хоппер обнаружил способности к рисованию, в чем его всячески поддерживали родители.

После школы год заочно учился иллюстрации, а потом поступил в престижную Нью-Йоркскую художественную школу. Американские источники приводят целый список его знаменитых сокурсников.

В 1906 г. Хоппер закончил обучение и начал было работать иллюстратором в рекламном агентстве, но осенью отправился в Европу.

Надо сказать, что путешествие в Европу было чуть ли не обязательной частью профессионального образования для американских художников. В то время ярко сияла звезда Парижа, и со всех концов света туда тянулись молодые и амбициозные, чтобы приобщиться к новейшим достижениям и тенденциям мировой живописи.

Хоппер оказался оригинальнее всех. Он путешествовал по Европе, был в Париже, Лондоне, Амстердаме, возвращался в Нью-Йорк, снова ездил в Париж и Испанию, проводил время в европейских музеях и встречался с европейскими художниками… Но, кроме кратковременных влияний, его живопись никак не обнаруживает знакомства с современными течениями. Вообще никак, даже палитра лишь едва просветлела!

Он оценил Рембрандта и Хальса, позже - Эль Греко, из близких по времени мастеров - Эдуарда Мане и Эдгара Дега, к тому времени уже ставших классиками. Что касается Пикассо, то Хоппер на полном серьезе утверждал, что не слышал его имени, будучи в Париже.

И после 1910 года ни разу не пересек Атлантику, даже когда его картины выставлялись в американском павильоне престижной Венецианской биеннале.

Творчество Хоппера

Эдварду Хопперу искусствоведы дают разные названия. “Художник пустых пространств”, “поэт эпохи”, “мрачный соцреалист”.

Но какое название ни подбери, это не меняет сути: Хоппер — один из ярчайших представителей американской живописи, работы которого не могут никого оставить равнодушным.

Творческий метод американского художника складывался во времена “великой депрессии” в США. Разные исследователи творчества Хоппера склонны находить в его работах переклички с писателями Теннеси Уильямсом, Теодором Драйзером, Робертом Фростом, Джеромом Селинджером, с художниками ДеКирко и Дельво, позже отражение его творчества начинают усматривать в киноработах Дэвида Линча.

Достоверно неизвестно, имеют под собой реальную почву какие-то из этих сравнений, но ясно одно: Эдвард Хоппер очень тонко сумел изобразить дух времени, передав его в позах героев, в пустых пространствах своих полотен, в неповторимой цветовой гамме.

Этого американского художника относят к представителям магического реализма.

Действительно, его персонажи, обстановка, в которую он их помещает, донельзя проста в бытовом плане. Тем не менее, его полотна всегда отражают какую-то недосказанность, всегда отражают скрытый конфликт, порождают самые различные толкования. Доходящие, порой, до абсурда.

Adam’s House Chop Suey The Long Leg

Например, его картина “Ночная конференция” была возвращена коллекционером продавцу, поскольку он усмотрел в ней скрытый коммунистический заговор.

Наиболее известное полотно Хоппера — “Полуночники”. В свое время ее репродукция висела в комнате чуть ли не у каждого американского подростка. Сюжет картины предельно прост: в окне ночного кафе за барной стойкой сидят трое посетителей, их обслуживает бармен. Казалось бы, ничего примечательного, но любой, кто смотрит на картину американского художника, почти физически ощущает запредельное, щемящее чувство одиночество человека в большом городе.

Магический реализм Хоппера в свое время не был принят современниками. При общей тенденции к более “интересным” методам — кубизму, сюрреализму, абстракционизму — его картины казались скучными и невыразительными.

“Они никак не могут понять, — говорил Хоппер, — что оригинальность художника не есть модный метод. Это квинтессенция его личности”.

Сегодня его творчество считается не просто вехой в американском изобразительном искусстве, но собирательным образом, духом своего времени.

Один из его биографов написал как-то: “Из картин Эдварда Хоппера потомки узнают о том времени больше, чем из любого учебника”. И, пожалуй, в каком-то смысле он прав.

В 1923 г. Хоппер знакомится со своей будущей женой Джозефиной. Их семья оказалась прочной, но семейная жизнь непростой.

Джо запрещала мужу писать обнаженную натуру и при необходимости позировала сама. Эдвард ревновал ее даже к коту. Все усугублялось его неразговорчивостью и угрюмым характером. “Иногда разговаривать с Эдди было все равно что бросать камень в колодец. За одним исключением: звука падения в воду можно было и не услышать”, - признавалась она.

Тем не менее именно Джо напомнила Хопперу о возможностях акварели, и он вернулся к этой технике.

Вскоре он выставил шесть работ в Бруклинском музее, и одна из них была куплена музеем за 100 долларов. Критики отнеслись к выставке доброжелательно и отметили жизненную силу, и выразительность хопперовских акварелей даже с самыми скромными сюжетами. Это сочетание внешней сдержанности и выразительной глубины, и станет фирменным знаком Хоппера на все оставшиеся годы.

В 1927 г. Хоппер продал картину “Двое в зрительном зале” за 1500 долларов, и на эти деньги чета обзавелась своим первым автомобилем.

Художник получил возможность выезжать на этюды, и сельская провинциальная Америка надолго сделалась одним из основных мотивов его живописи.

В 1930 г. произошло еще одно важное событие в жизни художника. Меценат Стивен Кларк подарил его картину “Дом у железной дороги” нью-йоркскому Музею современного искусства, и она с тех пор висит там на видном месте.

Так, незадолго до своего пятидесятилетия Хоппер вступил в пору признания. В 1931 г. он продал 30 работ, включая 13 акварелей. В 1932 г. принял участие в первой регулярной выставке музея Уитни и не пропускал последующие уже до самой смерти.

В 1933-м в честь юбилея художника Музей современного искусства представил ретроспективу его работ.